— Здесь болит?
Я неуверенно пожала плечами, снова ощутив болезненный укол там, где были наши руки. Чернокостный вынул мою ладонь из под одежды и запустил туда свою, уверенными движениями ощупывая каждый изгиб ребер, а второй рукой все ещё держа меня за спиной. Он сосредоточенно надавливал пальцами на кости, и я с удивлением отметила, что там, где ничего не болело, проходят горячие волны, приносящие немного смятения и удовольствия. Но стоило ему найти то самое место, как я буквально взвилась и зашипела от боли, рефлекторно хватаясь за его запястье.
— Тссс, тише, тише, Аквила. Вот здесь. Ребра сломаны. Я думал, что всё зарастил, но похоже придется ещё повозиться, — он вынул руку и провел ей по синим полосам на лице, оттягивая от них темные линии нитей, тут же спутавшиеся на кончиках его пальцев, и добавил, — не бойся и не шевелись.
Распрямив жёлтые кончики пальцев, он направил нити ко мне. Они мягкими шелковистыми волокнами прошли сквозь ткань и через кожу, не причиняя боли, будто были ненастоящими. По ним струилась магия, перетекая тягучими каплями и бликами, являя собой невероятное зрелище, вызывающее вместе с тем опасения. Всё происходящее казалось каким-то очень странным сном.
Снова резкая боль, застала меня врасплох, вырвав резкий вскрик и отчаянное инстинктивное желание вырваться. Но Эррор держал очень крепко, уговоривал, продолжая запускать в меня магию и уверяя, что почти закончил. И хотя боль стала заметно слабеть, я всё равно что-то бормотала, почти бессвязное и бессильное, изредка дергаясь, порывисто цепляясь за одежду Эррора, сминая ее своими пальцами. Зажмуриваюсь, опустошенно облокачиваясь на скелета, устало выдыхая. Сил практически не осталось. Что же такого произошло, что меня теперь собирали по частям, как разбитое зеркало?
В голове была мешанина из обрывков мыслей, секундные вспышки воспоминаний, проносящихся неразличимыми картинками, смешанные чувства и неоформленные эмоции. А потом… Моих губ мягко коснулись, в почти невесомом, ничего не требующем поцелуе. Словно успокаивая, вкладывая в него чувства очень скучавшего существа, но боящегося навредить или напугать. Это было так знакомо мне. И так желанно. Я поняла, что каждая клеточка моего тела и душа помнила его. Верила ему. И очень ждала… Я ответила на поцелуй, позволяя большее, опуская незримый барьер и принимая факт того, что Эррор был самой важной частью моего существования раньше.
Сидя в его руках у огня, я медленно оттаивала от забвения, память, казалось, идёт на его зов, вернув несколько эпизодов ярким заревом, будто зарницы далёкой ночной грозы осветили темные спящие луга. Вечера с ним у телевизора… Спальный мешок с кучей теплых одеял… Кусочки шоколада… Лакрица, такая же черная, как ладони Эррора…
Он, убрав свои нити, бережно водил свободной рукой по моей шее, углубляя поцелуй, пуская в ход свои языки, действовавшие, тем не менее, нежно и ласково, проводя по нёбу, вызывая приятное щекочущее чувство, и оплетая мой собственный язык, словно в объятиях. Я мягко касалась его черной щеки рукой, нащупывая едва уловимые неровности на стыке костей черепа, опускаясь чуть ниже и обводя остистые отростки шейных позвонков согревшимися пальцами. Хвост, живя будто своей жизнью, мягко обернулся вокруг позвоночника, слабо сжимая и прося прижаться ещё немного ближе…
Мы целовались долго, нежно, до трепета за грудной клеткой, проходившего приятной щекоткой до самого моего хвоста и ног, иногда останавливаясь, чтобы надолго утонуть в глазах друг друга, безмолвно дышать одним согретым огнем воздухом на двоих, а затем продолжать…
В эту ночь мы не говорили. На мой взгляд, никакими словами было не описать те эмоции, что мы испытывали, да и не нужны они были. Я почувствовала, что мы с ним одни во вселенной, и никто больше мне не был нужен.
Эррор вносил какое-то чувство завершенности в сумятицу собственных мыслей. И его действия вернули некоторые эпизоды утерянных воспоминаний, а значит и остальные рано или поздно вернутся. Интуиция буквально кричала о том, что этому скелету без колебаний можно доверить и свою жизнь, и всю себя. С этими мыслями я постепенно погрузилась в сон, теплый и спокойный, без сновидений, но даже без них ощутимо долгий и крепкий. Так спишь, когда устаешь безмерно, но на душе при этом царит покой, оставляя в подсознании крепкий остов под названием “всё будет хорошо”.
В этот раз пробуждение кардинально отличалось от предыдущего. Исчезли какие либо болевые ощущения, оставив, наконец, мое измученное тело в покое. Ощущалось тепло во всем моем существе, такое уютное и приятное, и лежать было удобно и так сладко, что не хочется менять положения. И было бы здорово - уснуть снова, чтобы позволить этой бесподобной неге накрыть меня с головой. Минувшие события прошлой ночи (а прошлой ли? сколько я проспала, сложно понять…) вспугивали по спине маленькие теплые мурашки. Но желание снова погрузиться в глубокую летаргию было обстоятельством непреодолимой силы, и что-то сонно пробубнив, я спрятала нос, который холодило каким-то порывом воздуха, в нечто теплое, напоминающее одеяло.
Но заснуть мне не дали, насильно приподнимая и внезапно вливая в рот что-то почти горячее. От неожиданности я закашлялась, с трудом разлепляя глаза и намереваясь отбиться от того, кто это сделал.
— Спокойно, Аквила. Давай, пей, тебе это нужно, — строгий голос поумерил пыл, и я наконец сфокусировала заспанный взгляд на Эрроре, который держал у моих губ чашку с чем-то по запаху идентифицированным как травяной чай. И тут же я поняла, что пить хочу люто. Обхватив кружку двумя руками, попутно касаясь пальцев скелета, продолжавшего ее держать, я залпом опустошила ее всю, небрежно пустив несколько капель из уголка губ за шиворот рубашки.
— Вот умница, — Эррор убрал в сторону чашку и, приподняв мое лицо за подбородок, мягко стер капельки чая большим пальцем, со спокойной улыбкой всматриваясь в мои сонно щурящиеся глаза. К слову, я вдруг поняла, что мы больше не у леса а… дома? Вот спальный мешок, тот самый, из воспоминаний, я сейчас сижу в нём и .. комната, в которой я жила. Я в волнении огляделась и потерла руками лицо, пытаясь взбодриться, тут же довольно поспешно выбираясь из своего “гнезда”, чтобы встать. И едва приняв вертикальное положение, в глазах начало стремительно темнеть, а тело покачнулось, в поисках опоры.
— Черт, куда же ты так резко, дурёха, тебе ещё нельзя, — меня тут же подхватили крепкие костяные руки. Эррор недовольно что-то ворчал, по-моему даже ругательства, но держал меня при всём этом очень бережно, обняв за талию и прижимая к своему боку. Спустя несколько долгих мгновений вместо вязкой темноты и ярких кругов перед глазами появилось нормальное изображение обеспокоенного скелета, сверлившего меня желтыми, немного сердитыми огоньками зрачков.
— П… Прости, Эррор. Мы дома? А… Сколько же я спала? — я виновато улыбнулась, увереннее выправив осанку, показывая, что уже крепко стою на своих двоих и меня можно отпустить.
— Два дня, восемь часов и тридцать две минуты, — отчеканил мужчина, вызвав во мне стремительное ощущение дежавю. Знаете это чувство? Будто вас в прошлое отбрасывает, показывая с точностью, что было и будет. И эти два слова: душа Эррора. Я вспомнила наше странное знакомство, положившее начало череде судьбоносных событий для нас обоих, которые привели нас в этот чудесный момент настоящего.
— Эррор… Твоя душа. Я вспомнила это! В ту ночь ты тоже забрал меня, — я положила ладонь на грудь скелете, за которой ощутимо билась его излеченная энергия жизни. Улыбка расцвела на моем лице. Воспоминания наконец-то возвращались ко мне, медленно складывая прошлое из разбитого пазла в цельную картинку. И хотя многие детали всё ещё ускользали, была понятна суть первых воспоминаний, и меня этот расклад пока более чем устраивал.