Дом Рише. Дом моего отца. Пусть сейчас он стал лишь призраком, но дать ему уйти из семьи так просто я не могла.
— Думаю, о делах разведки нам говорить не стоит, — холодно сказала я. — Леди Алетта мертва, покушение на правящих лордов закончилось неудачей, и теперь я больше не помогаю лорду Рэю в расследовании. Я лишь обычная студентка Академии, которая хочет овладеть своим даром.
Лорд Нил несколько секунд молчал, всё ещё не глядя на меня. А потом кивнул:
— Раз так, думаю, настала пора вам помочь. Я дам вам повышенную стипендию, Фаэль. Этого не хватит на платья и драгоценности, но согревающий артефакт покрупнее вы купить сможете.
Я подняла брови. Он что, видел, как я занимаюсь в сквере?
— Вы… — начала я.
— Знаю, что вы мёрзнете. И знаю, что недавно вы полчаса стояли у позорной стены, перечитывая старые надписи, и плакали. — Лорд Нил обернулся и внимательно посмотрел на меня. — Кто вас обидел? Я попросил гвардейцев проверить, но они не смогли ничего разузнать.
Я молча покачала головой. Гвардейцы и не могли ничего найти на стене. Надписей под моим давним призывом к отцу больше не появлялось, да и не могло: от кого, если Маркус Рише был окончательно мёртв?
«Маркус и Нилен — друзья навечно».
«Отец, я скучаю».
Но позавчера, когда я, наупражнявшись до изнеможения, шла домой мимо Алого сквера, я невольно вновь подошла к стене — и вдруг заметила ещё одну надпись. Мелкую, полустёртую, но она была сделана прямо под моей. Других надписей в радиусе полуметра там не было.
Едва различимые чёрточки. Несколько букв, которые могли относиться вовсе не ко мне.
«Всё возможно».
Те же самые слова, что были выгравированы на рукояти меча Деллы Дон. Совпадение? Как жаль, что мне уже некого спросить и не у кого узнать ответ.
Я не стала говорить Рэю об этих двух словах на стене, как не сказала ему и о последнем письме отца. Зачем? Теперь это было бессмысленно.
— Я скучаю по отцу, — произнесла я вслух. — Только и всего.
— Только и всего, — в тон мне произнёс лорд-хранитель. — Совершенная безделица, я уверен.
Он вернулся за стол и сел, небрежным движением руки сдвигая артефакты.
— Вы пережили потерю, Фаэль, — произнёс он. — Я сейчас не о вашем отце, погибшем пять лет назад. И не о сестре, которая никогда вас не любила.
Я нахмурилась. О чём же он?
— Я говорю о принце Дрэйге, — мягко произнёс лорд Нил. — О лорде Дрэйге, как его совсем скоро будут называть. За неизмеримые заслуги в спасении правящих лордов и самого императора Сарффа от драконьего пламени Рэй сам станет правящим лордом. Вы об этом не слышали, Фаэль? Он не говорил вам?
— Н-нет.
— Как я и думал, — кивнул лорд Нил. — Я не говорю со студентами об их личной жизни — разве что тогда, когда подписываю приказы об их исключении. Но сделаю исключение ради вас. Вам стоит принять эту потерю, Фаэль. Понять и принять, что бывший принц, пять лет проживший на задворках Академии, теперь вновь будет блистать в высшем свете и не возьмёт вас с собой. Ничто никогда не будет как прежде, и путь наверх вам придётся пробивать самостоятельно.
За окном редкие снежинки объединились, враз превратившись в целую метель белых хлопьев. Я запоздало вспомнила, как в такой же снегопад три дня назад увидела Рэя в чёрном пальто с поднятым воротником, быстро идущего по дорожке от гостевого телепорта.
Видел ли он меня? Я не знала. Но он не обернулся.
Рэй редко бывал теперь в Академии. Как ни странно, мои занятия при этом не пострадали: приходя во Второй Архивариат, я зарывалась в конспекты, которые Рэй мне оставлял. Случаи из практики, настоящие допросы… это было почти так же хорошо, как участвовать в живом дознании самой.
Но экзаменовал меня Берн, не Рэй. Если подумать, то за последний месяц я видела Рэя от силы дважды. Так что тут лорд-хранитель был совершенно прав: я его потеряла.
И мне даже не было больно. Просто… странно. Словно некоторое время я жила одной жизнью, волшебной и необыкновенной, а потом она вдруг закончилась, и я, проснувшись, вновь стала обычной студенткой Академии.
Лорд Нил положил подбородок на скрещённые пальцы, задумчиво глядя на меня.
— Мне тоже приходится привыкать к потере, — отрешённо сказал он. — Алетта была близким другом, моей правой рукой, напарницей. В каком-то смысле — частью меня самого.
— Но вы понятия не имели о её планах? — быстро спросила я.
Лёгкая усмешка.
— Верну вам ваше же утверждение: о делах разведки нам говорить не стоит.