Что ж, буду использовать мозги.
— Все рунные мастера — сидды, — вполголоса сказала я. — Дознаватель тебе не поможет. Если Алистер не захочет, он не скажет тебе ничего. Как ты собираешься получить от него то, что он знает? Ну… если он что-то знает?
— Знает, — с мертвенной холодностью произнёс Рэй. — Ты даже не представляешь, что именно он знает.
— Что?
— Нечто, по сравнению с чем меркнут все твои письма и надписи на стенах. — Рэй оценивающе оглядел протоптанную тропинку, уходящую между домов. — Ходить беззвучно и точно след в след ты, конечно же, ещё не умеешь.
— Могу ходить очень тихо.
— Недостаточно. Иди сюда.
Я успела лишь ойкнуть, как Рэй подхватил меня на руки. А в следующее мгновение мы оба исчезли.
Рэй и я под руной сумрака. Я забыла, как странно это ощущалось. Я подняла кисть, пошевелила пальцами — и не увидела их. Мы оба сделались невидимыми с Рэем, хотя руна была только у него. И в любую секунду, стоит ему только пожелать, едва он отпустит меня, я сделаюсь видимой против воли, а его собственное присутствие останется тайной…
Почему это вдруг кажется мне таким важным? Я тряхнула головой. Кажется, смерть отца повлияла на меня куда глубже, чем я думала: порой я едва соображала. Пора было приходить в себя, жить дальше, но…
Тяжело. Слишком тяжело. Будь Рэй рядом неотлучно со своей резкостью и своей иронией, держи он меня за руку все эти ночи…
Я резко дёрнула головой. Рэй? Убийца отца? Нет. Никогда.
— Ты ведь всё это время мучилась мыслью, что я убил твоего отца, — произнёс Рэй негромко, словно угадав мои мысли в очередной раз. — Каждый день. И продолжаешь мучиться.
— Да, — прошептала я.
— Уверена, что тебя сводит с ума именно это? А не то, что живая женщина взорвалась у тебя на глазах по моему слову?
Руки, державшие меня, были ледяными.
— И это тоже, но…
— Без но. Ты знаешь или догадываешься, что я делал и на что я способен.
Я вздрогнула, вспомнив, как Рэй угрожал отцу убить тринадцатилетнюю меня.
— Да, — глухо сказала я.
— Тогда представь, что твоего отца я не убивал, но всё остальное случилось, — очень спокойно сказал Рэй. — Тебе было бы хорошо и уютно со мной сейчас? Ты доверила бы мне свою спину? Могла бы меня поцеловать?
Я напряглась. К чему, во имя тёмных сиддов, он клонит?
— Тебе это так важно? Сейчас?
— Именно мне и именно сейчас, — голос Рэя был негромким, но настойчивым, и в нём скользило едва заметное нетерпение. — Ты будущий агент, и это урок, который я желаю тебе преподать. Поцелуй меня. Сейчас.
Я попыталась отстраниться, но не тут-то было.
— Ты сумасшедший.
— А ты — глупая девчонка, если не понимаешь, что у меня всегда есть причины. Тебе нужен этот урок, а мне нужна твоя спина.
— Тогда не стоило сбегать от меня и оставлять меня наедине с моим горем!
Я сама не знала, как это у меня вырвалось. Я хотела бы взять свои слова назад, но было поздно.
Невидимый взгляд Рэя прожигал меня насквозь.
— Притворство, — негромко сказал он. — Половина работы агента — это притворство. Мне нужно, чтобы ты сейчас полностью доверилась мне, зная, что я могу быть чудовищем. Зная, что я убил твоего отца. Да, это жестокий урок. Но если ты его не выучишь, можешь спрыгивать с моих рук, поворачивать назад и никогда не возвращаться.
— Ты принуждаешь меня себя поцеловать, — прошептала я.
— Да. Потому что если сейчас, на грани опасной миссии, когда ты перепугана и напряжена, ты нежно и искренне поцелуешь убийцу своего отца, всем сердцем убедив себя, что ты ему доверяешь…
Пауза. Снег, тающий на невидимых плечах.
— То настанет день, — произнёс наконец Рэй, — когда ты будешь способна в своём притворстве на всё. Даже вырвать бессмертие из чужих рук.
Странные и горькие нотки были в его голосе. Не нотки учителя или бывшего любовника. Нет, это был голос талантливого и безжалостного мастера, который в очередной раз ковал себе лучшее оружие. И сам жалел об этом.
Жалел? Или, как всегда, притворялся?
Проклятье, нет. Последнее, чего я сейчас хочу, — сочувствовать ему.
Я повернулась к пустому воздуху, где сейчас было лицо Рэя. И медленно приблизила лицо к его губам.
— Хорошо, — прошептала я. — Пусть в этом выдуманном мире мой отец жив, а ты — мой наставник и мой первый мужчина, которого я держала за руку и обмирала от страха, молясь, чтобы он не умер. Тот, кого я почти…
Его дыхание обожгло мои губы.
А потом я поцеловала его.