– Ты раньше об этом не рассказывал, – тихо заметил Ордерион.
– Ты не спрашивал, я и не рассказывал. Хейди – лучшее, что было в моей жизни. И та комната в подвале с меховыми манжетами и шелками для связывания, которую ты случайно нашел… Я соврал, когда сказал, что она из прошлого. Не из прошлого, а из настоящего. Когда Хейди было двенадцать, над ней пытался надругаться пьяный приятель отца. Спасла служанка, что услышала в комнате возню. Друга выставили и больше на порог не пускали, а Хейди думала, что вовсе о той истории забыла. Пока не застала нашего папашу с Мирой за «игрой» в черной комнате.
– Боги, – прошептал Ордерион.
– И деву мою будто заклинило. Она до ужаса стала бояться, что я могу силой ее к чему-нибудь принудить. Я ждал, понимая, что ей нужно время, чтобы снова обо всем забыть. Но недели шли, а легче ей не становилось. И тогда я решил поговорить с ней начистоту. Тогда она попросила меня помочь ей преодолеть свой страх. И эта игра, где она безоговорочно мне доверяет, а я делаю все возможное, чтобы не предать это доверие, нам слишком понравилась. Так появилась комната в подвале. Для меня и Хейди. Для моей девы, которая выжимала из меня все соки. Для моей сладкой богини, перед которой я мог стоять на коленях вечность… Это наша с Хейди комната. Наш секрет, который больше ей не нужен… – Голос брата внезапно осип. – Как стал не нужен и я… – сказал он и прижал к глазам руку.
– Жива она, – произнес Ордерион. – Рубин специально прыгнула за ней, чтобы спасти. И я уверен, что спасла.
– Замолчи, – сотрясаясь от плача, засипел Галлахер.
– Она жива… – не столь уверенно повторил Ордерион.
– Замолчи, я прошу тебя… – ответил брат и согнулся, продолжая молча рыдать.
И Ордерион умолк. Хорн, заметив, в каком состоянии Галлахер, подошел и протянул флягу. Ордерион кивнул, открыл ее и вдохнул запах браги. Хлебнул и протянул брату.
– Выпей. И возьми себя в руки, – добавил жестко.
Галлахер схватил флягу и приложился к ней. Вытер лицо и рот рукавом и снова собрался с силами.
– Завтра продолжим поиски, – пообещал Ордерион. – Мы их найдем. Обязательно.
Рубин проснулась и села. Она спала на земле, рядом с Хейди. Костер догорал, небо над головой посветлело. Нечисть дремала в стороне, раскинувшись возле кустов странного синего цвета. Рубин присмотрелась: точно синего! Она взглянула на верхушки деревьев: те отливали красным. А ночью в темноте и различить нельзя было, какого они цвета…
Рубин сбегала по нужде и решила поискать реку, в которой нечисть мыла посуду. Прошлась в ту сторону, куда накануне отлучалась Ди, поднялась на пригорок, покрытый багровым мхом, и спустилась к ручейку. Прозрачная вода омывала дно, усыпанное мелкими камнями. Рубин присела рядом, рассматривая их. Желтые, красные, синие, фиолетовые, зеленые – будто все драгоценные, но не ограненные. Она зачерпнула воды в ладонь. Холодная. Принюхалась – запаха не было. Ополоснула лицо и руки, а потом застыла, согнувшись. В воде ручейка отражалось красноватое небо с красивыми зелеными облаками, а по центру, загораживая прекрасный вид, замерло… чудовище.
Рубин смотрела на свое отражение и все никак не могла узнать в нем себя. От былой красоты ничего не осталось. Ее изъели черные метки, ветвями стелющиеся по коже. Ее сожгли карминовые глаза, что заменили синеву голубых озер во взгляде. Ее затмила сажа маны, сделавшая веки черными. Эта «сажа» спускалась на щеки, будто стекала по ним черной краской, и вот-вот должна была коснуться губ.