- Значит, он отбыл, - проговорил Царь. - Я буду скучать по нему.
- Он передавал тебе слова благодарности и уважения, мой повелитель.
Филипп ухмыльнулся. - Помнишь, как он грозился превратить меня в ящерку?
- Да. Ты снисходительно отнесся к этому, насколько я помню.
- Прекрасные дни, Парменион. Дни силы. Я тоскую по ним.
Спартанец посмотрел на Царя. В облике Филиппа уже появлялись признаки старения - его черные волосы и борода подернулись серебром, мешки складывались под глазами. Но его ухмылка была по-прежнему заразительной, а сила - грозной.
- Мы наладили связи с городами Азии? - спросил Филипп.
- Да. Мотак собирает сведения. Нас радушно примут во всех греческих городах Малой Азии, однако пути снабжения будут чересчур растянуты. Тридцати тысячам человек понадобится немало провианта.
- Афинский флот будет нас снабжать, - отрезал Филипп. - Что ты слышал о новом Персидском Царе?
- Он - воин и дипломат. Я познакомился с ним много лет назад; это по его милости я утратил свои полномочия и перебрался в Македонию. Он заносчив, но учтив. Он не станет бросаться на нас; сначала будет высылать против нас своих сатрапов и попытается разжечь мятеж у нас за спиной. Он уже завел связи со Спартой и Фивами и направил своих агентов в Афины и Коринф.
Филипп склонился вперед и окатил лицо и бороду ароматной водой. - На этот раз это им ничего не принесет. Нет больше армии, способной помешать нам - даже в Спарте. Ни один город не сможет действовать в одиночку.
- Вторжение в Персию - чрезвычайно смелое предприятие, - произнес Парменион. - Надеюсь, ты не относишься к нему легкомысленно?
- Не бойся этого, Парменион. Я мечтал об этом более двадцати лет, но всегда знал, как это опасно. Почти полвека назад Агесилай Спартанский вторгся в Персию. Что из этого вышло? Он добился военного успеха, но был вынужден вернуться домой, когда Фивы восстали против него. Это типичный для Персии ход. С их неисчерпаемыми запасами золота и нашей алчностью, они веками заставляли нас впиваться друг другу в глотки. Вот почему я ждал так долго, добиваясь, чтобы за нами была безопасная Греция. Теперь у персов здесь нет влияния.
- Какой приказ ты отдашь Александру? - спросил Парменион.
Лицо Филиппа посуровело. - Никакого. Он останется в тылу.
- Править в твое отсутствие?
- Нет. Моим Регентом станет Антипатр.
- Не понимаю, государь. Ведь Александр доказал, что он достоин.
- Меня заботит не его достоинство - а его верность. Он замышляет против меня, Парменион. Близок тот день, когда он попытается свергнуть меня - в ходе заговора, который, без сомнения, возглавляет эта эпирская шлюха - его мать. Они думают, я настолько глуп, или, может, слеп на оба глаза. По счастью, у меня еще есть друзья, которые держат меня в курсе всего, что происходит.
- Я ни разу не замечал признаков заговора, - сказал Парменион.
- Правда? И ты сказал бы мне, если б заметил?
- Неужели ты сомневаешься в этом?
Филипп встал из ванны и захромал по мраморному полу. Двое слуг принесли ему теплые полотенца; обернув одно вокруг пояса, Царь воспользовался вторым, чтобы высушить бороду и волосы. Парменион последовал за ним. - Что с тобой происходит, Филипп? Как можешь ты усомниться в преданности собственного сына? Он дважды спасал тебе жизнь, и я ни разу не слышал, чтобы он хоть слово сказал против тебя. Каких ядовитых речей наговорил тебе Аттал - ибо я чувствую, что в этом замешан он?
- Думаешь, у меня кроме Аттала других осведомителей не найдется? - отозвался Царь. - У меня их много. Александр устраивал пир для друзей в прошлом месяце, и там произнес речь. Знаешь, что он сказал? "Чт
о
мой отец оставил мне для завоевания?" Он жаждет моей смерти!
- Это зависит от того, как ты воспринимаешь эти слова. Мне кажется, что он так выражает свою гордость твоими достижениями.
- А что насчет твоего сына, Филоты? Он всегда говорит о твоих - и, по совместительству, моих - ошибках: об осадах Пиринфа и Виз
а
нтия. Он применил слово "тупость". По отношению ко мне!
- Тупые люди первыми используют такие слова. Он не блещет умом, государь, однако Александр всегда осаживает его. А что касается осад, ну что ж, мы вряд ли добились славы на этом поприще. Мы так и не взяли ни одного города. Пожалуй, мы были... не гении.
- Почему ты всегда за Александра? - рыкнул Филипп. - Или я не имею права требовать от тебя верности?
- Ты в полном праве, - ответил Парменион. - И если я увижу малейший знак предательства по отношению к тебе, я доложу об этом. Более того, я убью любого - любого - кто попытается тебя свергнуть.