— Какие это имеет отношение к чему-либо?
— Я исповедуюсь в своих грехах, чтобы ты мог переоценить все то, что тебе во мне нравится.
— Я никогда не…
— Также я принимала все существующие наркотики, кроме Онадина, — оборвала она его. — И единственная причина, почему в списке нет Онадина — он придает коже синий оттенок, а это не мой цвет. Также я прошла пламенную фазу и подожгла школу, и летний дом своих родителей. О, и я однажды украла двадцатку у бездомного. Конечно, он заслужил это, поскольку пнул робо-собаку. Ты же знаешь, что машины тоже чувствуют, но я все равно не давала ему есть бог знает сколько дней.
Золотистый взгляд Гектора все сильнее сверкал от напряжения, а черты смягчились.
— Интересно, почему ты решила, что все это заставит изменить мое мнение о тебе?
— А разве нет?
— Нет.
Ее сердце затрепетало, как крылья тысячи крошечных бабочек при полете.
— Тогда отлично. Что бы ты изменил во мне?
Еще одно смущенное моргание.
— Ничего.
В тоне было больше убежденности. Еще больше. Он действительно так считал, любил ее такой, какая она есть. Не осуждал. Дополнительное доказательство: Он никогда не пытался ее изменить. Всего лишь защитить.
Она заполучит его. Будет сражаться.
По ее мнению, они только что доказали, что сексуально совместимы, но ладно. Ему требовалось больше доказательств. Проблема в том, что Гектор планировал оттолкнуть ее. Снова. Для ее же блага. «Ну, не в этот раз».
Это она толкнет. Но не от себя, а навстречу обязательствам. Она заполучит его, и все тут.
— Просто чтобы ты знал, — сказала Ноэль. — С Корбином ничего не было. Я отказалась впустить его в свой дом, поэтому он пригласил меня в ресторан. Мы проговорили час, прежде чем я оставила его задницу там. Я отправилась в дом матери, пошла с ней на коктейльную вечеринку, ненадолго задумалась о совершении убийства/самоубийства, а затем осталась с ней на ночь. А причиной, по которой я все еще в платье, был мой отказ хранить в ее доме свою одежду и необходимость купить что-то для вечеринки. Больше мне нечего надеть для поездки домой.
Он выслушал ее, и его плечи опустились от облегчения.
— Спасибо, что сказала.
— Именно так поступают люди в отношениях.
Вот. Она сказала, и он должен смириться.
Гектор вздрогнул.
— Ну, а теперь я должен тебе кое-что сказать.
«Иии, вот оно». Снова речь «дело не в тебе, а во мне».
— Ты знаешь одну из причин, по которой я оттолкнул тебя. Мои руки. Есть и другая. У Далласа было видение о нас двоих, спящих вместе, а также видение вас двоих, спящих вместе.
Обжигающий поток замешательства.
— Видение?
— Да. Он экстрасенс.
Экстрасенс.
— Ладно. — Когда-то она, возможно, фыркнула бы от такого заявления. Поработав с иными, встречаясь с одним из них и увидев их способности воочию. она могла бы поверить во что угодно. — Думаю, он все правильно понял, потому что я только что переспал с тобой.
Ноздри Гектора раздулись. Возбуждение возвращается?
— Проблема в том, что Даллас будет либо уничтожен, либо спасен.
— Уничтожен или спасен, потому что я переспала с тобой?
— Да.
— Как Даллас будет уничтожен? Или спасен? — добавила она, прежде чем он успел ее поправить. В один миг Ноэль поняла, почему Даллас и Девин, лучшие друзья навеки, так странно вели себя с ней вчера.
На челюсти Гектора дрогнул мускул.
— Мы не знаем.
— Ты просто знаешь, что это произойдет.
Сухой кивок.
— Потому что я переспала с тобой, — повторила она.
— Не волнуйся. Даллас дал разрешение на наши отношения.
— О, ну, раз Даллас дал разрешение, тогда непременно, — сказала она сухо. — Давай поженимся и нарожаем кучу детишек.
Он мрачно усмехнулся.
— Послушай, я просто хотел, чтобы ты знала, чем забита моя голова.
Чтобы она отступила и дала ему немного пространства?
«Этого не случится, дорогой. Я иду к тебе с оружием наперевес».
На ее прикроватной тумбочке запищал телефон, сигнализируя о присланном сообщении.
— Одевайся, нам пора на работу, — сказала она, подходя к тумбочке и беря устройство в руку. — Нам не нужно ничего решать о наших определенно совершенных отношениях прямо сейчас.
— Ноэль…
— Даже не думай отрицать, что у нас серьезные отношения, Гектор. Мы в отношениях. По крайней мере, ты. Мне позволено волочиться за другими, если захочу.
Тишина. Хорошо. Возможно, он понял, что жил бы гораздо более полной и насыщенной жизнью, если бы просто смирился и дал ей желаемое.
— Ты не станешь волочиться ни за кем другим, — наконец прорычал он. — Даже за Доном Карлосом.