Несмотря на нейтральность в общении. Ни друзьями, ни приятелями мы не стали и вряд-ли будем. Наш разговор в его покоях, что был совсем недавно, Орочимару ещё не снял бинты, привёл к пересмотру нашего сотрудничества.
Мой обновлённый разум, тьма в извилинах мозга, подсказывали, что запугав собеседника, можно добиться гораздо большего, чем простым разговором. Найти величайший страх Змея было несложно. Чего может бояться человек в поисках вечной жизни? Только смерти. Цель найдена. Осталось найти правильный снаряд и правильно запустить.
На слабость воли Белого Змея указали его четвёрка сопровождающих меня в логово. Постоянно торопили, мол их драгоценный Орочимару-сама страдает, плохой старик Хокаге с помощью Синигами обошёл блокиратор боли, теперь их хозяин кричит по ночам. О какой силе воли может идти речь, если пациент не может просто держать язык за зубами?
О способе бить не по телу, а душе, подсказал Наруто. В больнице, после атаки цукуёми от брата, не закрывающий рот апельсин рассказал обо всех своих приключениях. Как Хокаге с помощью Синигами отрезал Орочимару духовные руки, а тот прибежал лечиться к легендарной Цунаде. Никогда не думал, что скажу такое даже в мыслях, но Наруто ценный источник информации. Может, если бы я тогда внимательно его слушал, а не был под внушением от брата, то не сбежал бы в змеиную нору.
О слабости проклятой печати рассказал Какаши. Тут ничего нового. Но тут я смог удивить. На ужасные боли жаловалась та розововласка из сопровождающих и чокнутая экзаменаторша со второго этапа. Как её там Наруто назвал? Ядовитая курица? Шикарное прозвище для ученицы Змея, что за весь период научилась только громко кудахтать. Я так скоро начну находить в глупостях Наруто много скрытого смысла...
Орочимару может лёгким волевым усилием запечь мозги всех пользователей проклятой печати, а в теории и управлять как марионеткой... О таком меня предупреждал Какаши и обмолвился, что из-за этой вероятности никто не рискует брать совместные миссии с экзаменаторшей.
Меня осенило, что проклятая печать всего лишь инструмент, а волю можно направлять в обе стороны. Я не мог знать, но откуда-то из сердца обладал уверенностью, что моя воля сильнее, чем у бесхребетного. Причём в сотню раз больше, чем у всех клеймённых им жертв вместе взятых.
Мне нужно было только прийти и взять Змея. Это не была самоубийственная атака. Я холодным разумом детектива(не знаю почему, но теперь я так именую себя мысленно) осознавал, что в послеоперационный период Орочимару будет слаб. Через несколько дней это преимущество бесследно исчезнет.
У меня нет никакой тьмы, что может поглотить всё. Я блефовал. Да, я попробовал добавить в чидори немного собственной воли, как аналогично делал Наруто с красной чакрой и расенганом. Чидори стало чёрным и изменило звук, но я не уверен, что это окончательно убьёт Орочимару. Слишком скользкий Змей.
В любом случае, страх скорой смерти сделал его сговорчивее. От тела моего в качестве сосуда ему пришлось отказаться. Я наглядно показал, что моя воля сильнее. В случае техники смены тела я без проблем продавлю его разум и буду доминировать. А если попытается накачать наркотиками и посадить в клетку, то однажды моя воля пробьёт эффект химии и я откушу себе язык, буду давиться собственной кровью, но не достанусь живым. Это при лучшем раскладе. Для Орочимару. Я ведь могу сбежать, набраться сил и обязательно вернуться, тогда он познает кошмар и не сможет сомкнуть глаза до самого конца.
Путь получения шарингана через захват моего тела для него закрыт навсегда. Больше мы не нужны друг другу .
Но я намеренно продемонстрировал в разговоре, что заинтересован в уничтожении Итачи.
Орочимару сам предложил ПОМОЧЬ(а не украсть тело) в становлении сильнее. На моих условиях, разумеется. Взамен получает Итачи, которого я сломаю физически и морально. После демонстрации моей обновлённой личности, сомневаться не приходится. Я уже не тот мальчишка, что бежит с воплями и чидори в руке. Сломал Змея, сломаю и Ворона.
Скользкий Змей даже заявил, что вечно перевариваться в его массе плоти участь гораздо хуже смерти. Итачи будет на бесконечность дольше страдать. Как будто, мне есть до этого дело.