Хоть я в тайне и радовалась, что опять стану человеком, но браслет под таинственным названием «кармиэн», и то, что Мао вдруг решил вернуть мне облик, хотя до этого вроде говорил, что он о том, в кого я превратилась, ничего не знает — всё это вкупе выглядело как-то крайне подозрительно. Но, с другой стороны, он ведь плохого ничего мне не делал. Да и думать мне нужно меньше, жить сразу станет легче и значительно веселее.
— Что от меня требуется? — тихо уточнила я, присев рядом с ним.
— Молчать, — хмыкнул он и, нагнувшись, вдруг взял меня на руки, и куда-то понес. — И желательно вообще не шевелиться, хоть это и не обязательно. Но так будет проще.
Дойдя до кровати, он аккуратно уложил меня на неё и, накинув тонкое шелковое одеяло, присел рядом на край.
Я же, растянувшись во всю длину, застыла, даже глаза закрыла на всякий случай и стала ждать своей дальнейшей участи. А Мао, положив одну ладонь мне на лоб, начал опять читать какое-то заклинание на непонятном языке. И ничего другого и не происходило. Я, как и обещал мужчина, не испытывала нигде никаких болей, которых я боялась: помня, как происходит трансформация у оборотней в фильмах, думаю, мой страх был полностью обоснован. Вот только меня начало нестерпимо тянуть в сон. Я было хотела выпустить коготочки, чтобы воткнуть в свой мягкий бочок, но Маору ведь просил меня не двигаться.
Поэтому я отважно сражалась с сонливостью, минут пять, пока меня окончательно не сморило, под монотонный мелодичный речитатив заклинания.
— Вставай, Лиэна, — разбудил меня ленивый голос Мао, и я, выплывая из черноты небытия, снов я в этот раз никаких не увидела, пробормотала:
— Ну что, получилось?
— Естественно, — самодовольно произнес он. — Так что поднимайся, одевайся, и приступим к финальной части. Мне уже не терпится кому-то головы с руками поотрывать.
— Надеюсь, что не мне? — уточнила я.
— Нет. Ещё и одевать тебя безрукую-то мне просто некогда, — то ли в шутку, то ли всерьез бросил Мару и, поднявшись с кровати, ушел за ширму.
Я же осталась лежать, и никак я не могла наглядеться на свои маленькие пальчики с ноготочкам. Обычную руку, а не пушистую лапку с когтями и… я приподняла одеяло — на своё тело без меховой шубы.
Убедившись, что всё в порядке, я блаженно потянулась, откинула прядь в сторону и… обнаружила, что вторая пара ушей-то на месте осталась!
— Мао, а почему у меня всё ещё есть уши и хвост?
— Надо было оторвать? — по-деловому поинтересовался он в ответ и, выглянув из-за ширмы, одарил меня кровожадной улыбкой.
— Не-не! Лучше с ними! Я просто думала, что ты меня в человека превратишь. А я опять не пойми кто…
— Ну почему же не пойми кто. Ты… Ну да. Так и не скажешь кто ты: наполовину муриэла, наполовину человек, — Мао, вытирая руки полотенцем, показался из-за ширмы и, подойдя к письменному столу, запрыгнул на него. — Челомур? — выдвинул он предположение, на что я сразу отрицательно покачала головой. — Мурчела? — и это мне не очень понравилось, но, подумав, что он сейчас придумает что похуже, я кивнула. Пусть уж лучше будет мурчела, чем какие-нибудь чучело или чурчхела. Потом я сама придумаю своему «виду» что-нибудь более благозвучное.
— А это навсегда? Ну то, что я мурчела эта самая.
— Полагаю, что — да. Настолько твое настоящее тело… как бы это сказать простым языком, объединилось с телом муриэлы, что даже мне не под силу разорвать эти связи.
Может, потом я и придумаю способ, но он всё равно, вероятнее всего, будет для тебя… смертельным.
— То есть я навсегда останусь хвостатой и ушастой… — риторически простонала я.
— А что тебя не устраивает?
— Что меня в моем мире, на Земле, как только увидят ученые, сразу на опыты пустят.
На молекулы и атомы разберут такую диковинку!
— А мне нравится, — склонив голову, Маору внимательно оглядел меня, и я зарделась.
Неужели я только что отхватила хоть крошечный, но комплимент. Однако всё впечатление от него было смазано тем, что он сказал далее: — А на Земле тебе и делать нечего. У вас же там только человеки живут и магии нет.
— Но там моя мама! — в сердцах воскликнула я и, подтянув одеяло повыше, поднялась с кровати. — Она сильно больна. У неё кроме меня никого нет, а ещё она недавно перенесла сложную операция на сердце, и оно точно не выдержит, если она узнает, что я пропала…
И, вспомнив добрые глаза моей мамы, её иссохшие за время болезни руки, которыми она гладила меня по щеке, и ласковую улыбку, я едва смогла сдержать слезы.
— Я сделаю всё, о чем ты попросишь. Я буду помогать тебе, я постараюсь быть тебе во всем полезной. Но прошу, пусть не сейчас, позже, отпусти меня к ней. Или хотя бы забери её туда, где будем и мы, чтобы я могла с ней пусть изредка видеться, — я не умоляла, я просто просила мужчину, рассчитывая хоть на толику его сострадания, на то, что он сможет меня и мои просьбы понять. Хотя он ведь вырос в детском доме, не знал родительской ласки…
— Я подумаю, — был его ответ. И это не было обещанием, но у меня хотя бы появилась надежда.
— Спасибо! — подхватив какие-то черные тряпки, которые Маору для меня подготовил, я, завернувшись в одеяло, поскакала за ширму приводить себя в порядок и одеваться.
Сполоснув лицо и обмывшись, я начала облачаться в вещи, среди которых я нашла удлиненный черный халат из плотного атласа, наподобие обычного, только он был богато украшен красивой вышивкой и даже камнями. Опять же черного цвета шелковистая рубашка, видимо, с барского плеча Мао, и брючки.
Скептически оглядев всё, я начала одеваться, оставив мысли о том, как на мне это будет смотреться, и что надо было забрать то синее платьишко, что он мне купил. Но мне в тот момент совсем о вещах не думалось, а Маору бы и подавно не вспомнил о таком. А уж вспоминать о тех вещах, в которых я сюда попала, и которые он сжег, не хотелось.
Через пять минут встав перед зеркалом, я нервно поежилась — смотрелось всё это «богатство» на мне ещё хуже, чем можно было предположить. Рубашка доходила до колен, а поскольку лифчика мне, естественно, не выдали, то её тонкая ткань крайне компрометирующе облегала грудь. Мог бы спасти дело «халат», но пояса к нему я не нашла, а на пару пуговиц, которые там были, застегиваться не было смысла: по гладкой ткани рубашки халат попросту соскальзывал вниз — плечи-то у меня были узкие, в отличии от мужских! Ах, и вишенка на тортике — брюки! Они были большими и длинными, но если благодаря ширине моих бедер они хоть не сползали, то вот попытки их подвернуть заканчивались фиаско. Ткань попросту разворачивалась обратно. А ходить и наступать на брючины, спотыкаться о них мне не хотелось, поэтому брюки, «полюбовавшись» в зеркало на отражение, всё-таки пришлось снять.
— А у тебя пояса нет к этому халату? — я, придерживая его, чтобы он опять не съехал, подошла к Маору, который всё также сидел на столе и, положив к себе книгу на колени, широко зевая, читал.
— Халат? — отложив книгу, он поднял взгляд и застыл с открытым ртом. — Это… Хм-м… Это не халат. Это, Лиэна, камзол. Смотрится всё это на тебе…
— Паршиво, — закончила я фразу за него. — Знаю.
— Я хотел подобрать слово поприличнее в кои-то веки, — он поморщился, видимо, недовольный тем, что я опять фактически перебила его, хотя он просто ненадолго задумался, и я вставила одно слово. — Однако ты абсолютно права. Паршиво. Но у меня ничего меньше по размеру просто нет. А на женщину так и подавно никогда не было. Ладно. В пекло это всё. Потом о вещах подумаем. А сейчас снимай-ка ты этот камзол, всё равно ты будешь сидеть тут, пока я с призывателями буду разбираться, а потом сразу на Армадан отправимся, если мне сил хватит.
— Я потом сниму, — уклончиво ответила я, не желая расставаться с тем, что как броня оберегает остатки моей чести.
— Сейчас, — с нажимом произнес Мао и, взяв браслет со стола, повертел его между пальцами. — Мне будет неудобно его надевать — рукава длинные.
И что мне оставалось делать? Правильно, не объяснять же мне ему было, что у меня соски торчат, а молча повернуться к нему спиной и, скрипя зубами, скинуть то, что я приняла из-за его длины за «халат». Хотя это мне камзол доходил до середины икры, высокому же мужчине, наверное, до середины бедра.