— Вы нормально обьясните, мастер кустодий. Без нервов. Если день неважный выдался, я попрошу отвара успокаивающего подать.
Я удивленно смотрел на Двушкина. Мужчина был абсолютно спокоен. И казалось, даже не понимал, что происходит.
Зимин вздохнул. А Шуйский продолжил за него:
— Мастер Двушкин. Мы смогли допросить всех погибших при помощи некроманта.
— Это я уж понял, — ответил хозяин дома. — Чай не дурак. С духами только некроманты да шаманы говорить горазды.
— И все девушки сказали, что их убили вы, — продолжил жандарм. — Поэтому зачем ломать здесь комедию и злить моего друга.
Рот Двушкина аж приоткрылся от удивления. Несколько секунд, он смотрел на нас. А затем усмехнулся, словно не веря сказанному:
— Это шутка такая, Дмитрий Васильевич? — уточнил он, и в голосе Двушкина слышалось нескрываемое удивление. — Я здесь при чем?
Я ждал, что конюший хотя бы попытается оправдаться, мол «оговаривают меня эти бабы». Но хозяин дома молча и с непониманием смотрел на жандарма, ожидая ответа.
Шуйский открыл папку, вынул стопку протоколов и положил их на стол:
— Вот показания всех мертвых девушек, — начал он, перебирая листы. — Все они указывают на вас, как на убийцу. Для суда этого вполне хватит.
И в этот раз конюший смог меня удивить. Он не испугался, не разозлился. Не стал насмехаться, что мы ничего не докажем. Только растерянно забормотал:
— Да не я это. Искупителем клянусь. Я не мог так с ними. Они хорошие были. Могу перед допросом мастера душеправа ответить. Или поклясться чем угодно.
На глазах Двушкина вдруг выступили слезы. И в этот момент, я засомневался в показаниях призраков. Но Зимин покачал головой и отчеканил:
— Увы, мастер Двушкин, но клятвы не являются доказательством невиновности. Мы вынуждены задержать вас на двое суток.
— А как же конюшня? — глупо уточнил Никон. — Как же лошади?
И в этот момент, Арина Родионовна, которая до того молча наблюдала за допросом, вдруг встала с кресла и взяла Девушкина за руку:
— Успокойтесь, мастер, — мягко произнесла она, глядя в глаза дома. — Все будет хорошо. Следствие разберется во всем. И если вы невиновны…
Никон вдруг замер. А потом закивал:
— Вы правы. Правы. Это ошибка, и она разрешится во время следствия…
Девушка пораженно взглянула на бородача, а затем отпустила его руку. И села, придвинув кресло к моему. Склонилась ко мне и прошептала:
— Кажется, мы ошиблись, Павел Филиппович. Никон и правда в шоке. И уверен, что его обвинение — ошибка. Он верит, что никого не убивал.
Глава 7
Истина или ложь
Я удивленно взглянул на Нечаеву. Но девушка была поражена не меньше моего. Она кивнула, подтверждая сказанное.
— Мастера, можно вас на пару слов? — обратился я к сидящим за столом, и добавил. — Наедине.
Жандарм и кустодий переглянулись, но вопросов задавать не стали. Мы встали из-за стола и отошли на несколько шагов, оставив бормочущего что-то себе под нос Двушкина одного в беседке.
— Что-то случилось, Павел Филиппович? — уточнил кустодий, когда мы отошли на достаточное расстояние.
Я помолчал, подбирая слова. А затем осторожно произнёс:
— Сдаётся мне, он невиновен.
Шуйский недоверчиво усмехнулся, Зимин же кивнул, соглашаясь со мной
— Какой-то он больно потерянный для душегуба. У меня на эту породу чуйка. А здесь не сходится что-то. Вроде и выглядит Никон подозрительно. Однако…
— Да все они не виноваты, — возразил Шуйский. — Многие даже нагло врут на допросе прямо в лицо дознавателю. Как знакомец Павла Филипповича, Гордей Петров.
— Вы путаете профессиональных разбойников и серийных душегубов, Дмитрий Васильевич, — покачал головой кустодий. — Серийники обычно жаждут признания. Что рано или поздно их найдут. А здесь же просто растерянный барин. Будто он впервые слышит про все эти убийства.
— Я знаю один способ, как это можно проверить, — произнёс вдруг жандарм. — Идемте.
Он направился к столу, мы последовали за ним.
— Увы, мастер Двушкин, но все указывает на вас, — произнес Шуйский, как только сел на стул. — Все призраки утверждают, что вы зарезали их в какой-то одинокой хижине на болотах. Из ревности, видимо.
Конюший поднял взгляд на жандарма. И вид у мужчины был донельзя растерянным:
— В какой хижине? — уточнил он.
— Одинокой.
— Где?
— На болотах, — терпеливо повторил Дмитрий.
— Да отродясь там никакой хижины не было, — сообщил Никон и добавил, — Несколько заброшенных деревень только. Но к ним хода нет.