Шуйский кивнул:
— Хода нет по суше. А на лодке есть. На ней и переправляли в хижину в деревне. А там уж и резали.
Двушкин вздохнул и обхватил лицо здоровенными ладонями. Мне подумалось, что ему и нож был бы не нужен. Такими ручищами мужчина мог бы свернуть шею любой жертве.
— И не надо тут устраивать спектакли, — назидательно заявил Шуйский. — Против вас выступили призраки загубленных девиц. Они не стали бы лгать некроманту. И у господин Чехова есть четыре живых свидетеля, которым поверит сам император. А уж начальник охранки и вовсе.
На этой фразе Дмитрий Васильевич гордо поднял подбородок. Думаю, князь еще не знал про свое грядущее повышение. И то, что начальником охранки станет он сам.
— Вызовите лекаря-душеправа, — слабым голосом взмолился Никон. — Тот подтвердит, что я никого не убивал.
— Зарезали, — упрямо повторил жандарм, внимательно глядя на Двушкина. — Причем… топорно. Очень неаккуратно. Прямо как неумеха. И еще, все призраки говорят, что никак вы не научитесь…
Конюший замотал головой:
— Да я никого не трогал.
— Неумелый убийца, — продолжил Шуйский, словно не слушая мужчину. — Который режет как ребенок. Девушки посмеивались, когда рассказывали, как вы глупо размахивали ножичком. Как бегали за ними по комнате в той избе.
— Искупителем клянусь, что никого не губил…
— Резали, — упрямо повторил князь. — Ножом резали.
— Нет, господин. Я не делал этого…
— Наверное, вы считаете себя владыкой судеб, мастер Двушкин, — не унимался Дмитрий под одобрительным взглядом Зимина. — Этакий помещик, который единственная власть в этом болотном углу. Зачем вы так с ними? Они вам отказывали? Или у вас с живыми не получалось?
Двушкин выпучил глаза и покачал головой:
— Да не убивал я их, поймите. Позовите лекаря-душеправа, чтобы он устроил проверку «истина или ложь». Он подтвердит, что я никого не губил.
— Зарезал, — в который раз вкрадчиво повторил князь Шуйский.
— Прошу проверку, господа. Молю вызвать душеправа, который сможет вытянуть из меня истину.
Зимин усмехнулся и потер подбородок:
— Дорогая процедура, мастер. Кто платить за это станет?
— Я покрою все расходы, — мигом уцепился конюший за призрачный шанс. — Деньги у меня имеются, — он тут же замялся, видимо опасаясь, что деньги могут стребовать в виде подношения.
Кустодий немного подумал, а затем кивнул:
— Хорошо, мастер Двушкин, не переживайте. Будь по-вашему. Вы верно полагаете, что нужного душеправа у нас не найдется. И у вас появится время, чтобы сбежать или сделать еще чего похуже… — Зимин провел пальцами по горлу. — Да только есть у нас такой умелец. И он не оплошает.
— Такой мне и надобен! — воскликнул Никон.
Кустодий вынул из кармана телефон, нашел в списке контактов нужный номер, и нажал на вызов. И продолжил, обращаясь к конюшему:
— Прямо сейчас и вызовем. Александр Васильевич? Зимин беспокоит.
Кустодий встал из-за стола и направился прочь от беседки. К нему тут же подошли собаки, но вопреки моим опасениям принялись вилять обрубками хвостов.
— Да, допрос провели. Александр Васильевич… — Стас рассеянно погладил одного из псов между ушами.
Дальнейшего разговора я не расслышал, потому что криомастер удалился на достаточное расстояние.
Вернулся он через минуту. Сел за стол и довольно произнёс, обращаясь к конюшему:
— Ну вот, мастер Двушкин. Скоро сюда прибудут и душеправ, и конвойная команда. Ну, на случай, если вы провалите допрос. Но я должен вас предупредить: после допроса с участием душеправа никаких смягчений не будет. И получите вы полный срок. Бессрочную каторгу в Сибири. Где и сгинете годков за пять.
Услышав эту новость хозяин дома часто закивал. На его лицо вернулись краски, а глаза засияли.
— Хорошо, хорошо, мастер, — затараторил он. — Давайте подождем.
— Учтите, мы глаз с вас не спустим, — сурово припечатал Дмитрий. — Не надейтесь нас обмануть.
— Ох, милсдари, и словам не выразить, как я рад, что у вас есть такой душеправ. Я крепкий и сдюжу проверку эту. Зато потом вы даже сомневаться не станете, что я ни при чем.
— Посмотрим, — недоверчиво бросил Шуйский и с тоской взглянул на часы. Его живот внезапно заурчал.
— Подать вам чай? Или отвар из лесных трав? Здесь делают такие сборы, которые в Петрограде и не пробовали.
— Да… — начал было Зимин, но Двушкин его перебил и гаркнул:
— Лукерья!
Дверь особняка открылась, и на террасу выбежала девушка лет двадцати. Она была невысокой, тоненькой, в просторном сарафане с вышивкой, которая была тут на одежде каждого жителя. Девица поправила косынку, повязанную поверх буйных кудрей, что выбивались из-под куска ткани.