— Вы готовы, мастер Двушкин? — уточнил кустодий у конюшего, и тот кивнул:
— Да, мастер Зимин.
Он толком ничего не ел и даже к чаю не притронулся. Сейчас Двушкин не выглядел таким уверенным как в момент согласия на процедуру. Думаю, он слышал о нем всякое и понимал, что рискует.
Мы поднялись на ноги и вышли из-за стола, уступив место синоднику. И жрец призвал тотемы. Рядом с душеправом появились слуги Искупителя, которые протягивали к хозяину руки, словно предлагая помощь. Мастер Лука сел в кресло и приказал:
— Располагайтесь поудобнее, мастер Двушкин. Расслабьтесь. И мы начнем действо.
Конюший послушно откинулся на спинку стула, и положил руки на подлокотники.
— Сперва вам может быть не по себе, но бояться этого не стоит, — продолжил жрец. — Все будет происходить под присмотром меня — душеправа с разрешением на проведение сеансов «истины или лжи». Перед началом я хочу знать, добровольно ли вы дали согласие на сеанс?
— Так и есть, мастер, — с готовностью подтвердил Никон.
— У вас есть душевные болезни.
— Нет, — мужчина утер испарину со лба.
— Вы не уверены?
— Сын у меня немного странный. Кто-то может подумать, что это семейная хвороба. Но это не так. В моей семье все умные. А сын не такой, как все, в мамашу свою — убогую.
— Убогую, — жрец произнес это слово осуждающе и покачал головой.
— Дурную, — поправился Никон и неуверенно улыбнулся.
— Значит, душевные болезни отрицаете, — проговорил синодник и вздохнул, — Хорошо. Тогда начнем.
— Ритуал «истина или ложь», — восторженно прошептала стоявшая рядом со мной Арина Родионовна. — Подумать только. Это ж такая редкость.
В этом я был согласен с Нечаевой. Подобные ритуалы могли проводить только жрецы с рангом «легенда», которые ко всему прочему должны были пройти специальный курс Синода, чтобы освоить особые манипуляции по призыву уникального миньона. Такой помощник мог считывать эмоции и подтвердить, говорит ли человек истину. Процедура была недолгой, так что дознаватель должен был заранее подобрать правильные вопросы. Потому что ритуал забирал много сил призывника. А еще говорили, что долгий допрос может просто выжечь мозг того, над кем ритуал творится. Двушкин вполне мог вернуться из транса безумным.
К дополнению к опасностям, ритуал стоит дорого и деньги взымались в казну Синода и душеправа. Поэтому и проводилась крайне редко.
Жрец обернулся к нам и уточнил:
— Кто будет вести допрос, мастера?
Шуйский взглянул на Зимина:
— У вас побольше опыта, Станислав Александрович. Вам и вести.
Кустодий довольно кивнул и вышел к столу. Жрец же призвал миньона. И за спиной Двушкина появился огромный слуга Искупителя. Помощник положил ладони на голову Никона, и конюший обмяк в кресле. А глаза хозяина особняка на миг закатились. Веки начали медленно опускаться. Жрец же достал из кармана рясы диктофон и начал быстро диктовать:
— Проводится допрос конюшего Никона Двушкина по поводу дела об убийствах на болотах рядом с деревней Ласково. Проситель в присутствии свидетелей дал согласие на допрос. Сейчас, конюший погружен в транс, и готов отвечать на вопросы кустодия Станислава Александровича Морозова.
Криомастер кивнул, и начал задавать вопросы:
— Вас зовут Никон Двушкин?
— Да, — вяло ответил конюший.
Слуга Искупителя, который стоял за спиной Никона, секунду помедлил, а затем кивнул. Это означало, что хозяин особняка говорил правду.
— Истина. — проговорил Лука в диктофон едва слышно.
— Знали ли вы служительницу Синода, лекаря Ульяну Маркову?
— Да.
— Были ли вы близки с Ульяной Марковой?
— Да.
— Вы давали Ульяне Марковой деньги на содержание в обмен на ее любовь и ласку?
— Да.
Слуга Искупителя подтверждал каждый ответ. Но веки конюшего начали подергиваться, будто бы у мужчины начинался тик. И жрец нахмурился, заметив эту реакцию.
— Вы убили Ульяну Маркову?
— Нет.
Слуга Искупителя снова кивнул, подтверждая сказанное.
Голова Двушкина начала едва заметно подрагивать. И жрец покосился на Зимина, знаками показывая, что допрос нужно заканчивать. Но Стас продолжил:
— Вы знали, что в деревне пропали полсотни девушек и женщин?
— Да.
— Вы убили хотя бы одну из них?
— Нет.
Ладони Двушкина крепко стиснули подлокотники кресла. И стоявшая рядом со мной Арина Родионовна закусила губу. В ее глазах показался страх.
— Убивали ли вы женщин? — спокойно продолжал кустодий.