— Нет, — клацая зубами, ответил конюший.
Он вдруг задергался, затрясся, словно бы к креслу подали электрический ток.
— Вы причастны к убийствам женщин?
— Нет, — с трудом прохрипел Никон. И слуга Искупителя кивнул, подтверждая сказанное.
Зимин кивнул:
— Все, мастер Лука.
Жрец облегчённо вздохнул и отпустил миньона, который истаял в воздухе. А Двушкин захрипел и резко открыл глаза. Уставился на нас обезумевшим взглядом.
— Все хорошо, мастер, — тут же начал Лука, и от синодника к Никону потянулись нити света, которые окутали конюшего в кокон. И бедняга снова прикрыл глаза. Синодник же вынул из кармана платок и утер выступившую на лбу испарину:
— Все, мастер Зимин. Нам очень повезло, что миньон отключился, когда допрашиваемый был в пограничном состоянии. Еще немного — и нам пришлось бы вязать безумца, обладающего силой.
— Но все обошлось, — раздраженно отозвался кустодий. — Спасибо за помощь, мастер Лука. Вы и группа можете быть свободны.
Дважды синодника просить не пришлось. Жрец тяжело поднялся, вынул из складок рясы фляжку, к которой приложился, едва открутил крышку. В воздухе растекся аромат трав и алкоголя. Лука шумно выдохнул, принюхался к своему рукаву и утер выступившие на глазах слезы.
— Чаек крепкий, — сообщил он зачем-то, а потом махнул ладонью. — Кто вам поверит…
Затем взял со стола кусок пирога, сунул его в рот, почти не жуя, развернулся и засеменил к выходу. Группа задержания последовала за ним, оставив нас со спящим в кресле Двушкиным.
Некоторое время во дворе царило молчание. А затем, Зимин вздохнул, обернулся к нам и произнес:
— Итак, у меня две новости, дамы и господа. Как водится, хорошая и плохая. Хорошая в том, что я и Павел Филиппович оказались правы. И конюший невиновен. А плохая в том, что других подозреваемых у нас нет. А так как дело уже заведено, и группа должна будет отчитаться о результате, застряли мы здесь, скорее всего, надолго.
Глава 8
Обед
Мы вышли с территории особняка Двушкина. И на площади, нас встретила толпа с угрюмыми лицами. Все собравшиеся были одеты в уже знакомые рубища, вышитые чудными рунами. Вид серого сборища вызывал неприятные ассоциации. Отчего-то мне показалось, что картина эта напоминает мне межмирье, где призраки ждут, когда для них откроются двери в новую жизнь.
Судя по количеству людей здесь собралась вся деревня. Среди них были и женщины в сарафанах и косынках. У некоторых из них я заметил серпы. Оставалось надеяться, что эти инструменты жители случайно захватили с работ, а не собирались разобрать нас на части. И хоть бояться простых людей не стоило, меня происходящее напрягло. Было в этих сумрачных лицах что-то торжественно темное.
— Секта у них здесь, что-ли? — едва слышно пробормотал Зимин, с холодным любопытством рассматривая толпу.
Вперед вышел староста, который провожал нас к особняку Двушкина. И которого, очевидно, выбрали в качестве переговорщика. Он поклонился в пояс и начал:
— Не велите казнить, милсдари.
— И не думали, добрый человек, — ответил кустодий, сверля старосту стылым взглядом. — С машинами что-то случилось?
Парламентер поспешно замотал головой:
— Что вы, милсдари? — испуганно затараторил он. — Я же говорил, у нас воровство запрещено. Грех это. Наши в деревне даже двери не запирают. В любую избу войти каждый может, кто через ворота прошел.
Зимин усмехнулся:
— Ну, неудивительно, с такими-то питомцами.
Он кивнул в сторону одного из домов, за забором которого громко лаяла собака. Здоровая, лобастая, с широкой челюстью, наполненную острыми зубами.
— Да, это не от воров, милсдарь, — отмахнулся староста. — А от гостей с болот. Дюже они собак не жалуют.
Шуйский удивленно поднял бровь:
— Гостей с болот? — переспросил он. — Это кто такие?
— Ну, от тех, которые в топях живут, и богу своему болотному поклоняются, — спокойно пояснил староста, и тут же сменил тему разговора. — Так вы, милсдари, прибыли, чтобы разобраться с теми, кто на болотах озорничает да людей губит?
Стас кивнул:
— Так и есть. А вы знаете что-то?
— Давайте ко мне домой пройдем, и расскажу, что знаю, — ответил староста. — Заодно отобедаем. Время за полдень, а вы наверняка окромя чая и пирогов ничего у достопочтенного Никона и не отведали.
Мы переглянулись, и Шуйский с готовностью кивнул:
— Все равно придется опрашивать всех жителей.
— Пожалуй, — согласился с ним Зимин и обернулся ко мне:
— А вы как считаете, Павел Филиппович?