– Забавно… чудовище… ты так кричишь это слово… а кто вы, вы, которые отдали приказ о моей ликвидации, еще когда я был с вами в одном лагере? Вы планировали это, глядя мне прямо в глаза, вне зависимости от того, как долго я был на вашей стороне… и вне зависимости от того, что получилось бы из моей самоубийственной попытки добраться до Палпатина. Так кто вы после этого?
Хан изумленно посмотрел на отводящего в сторону глаза Мадина, на застывшую Мотму… так вот что ему казалось неправильным! Малыш узнал их маленький грязный секрет, и решил уйти.
– Я не знал.
– Я знаю, – тихо произнес Люк, спокойно глядя в лицо Хана. – Я знаю.
– Жаль, они не успели выполнить свое решение… – процедила Лея. – Но я постараюсь! Я сделаю все, для того, чтобы уничтожить тебя! Чудовище, и сын чудовища!
– Забавно! – исходящее от Люка мрачное веселье забурлило, как игристое вино, заставив Вейдера приподнять недоуменно бровь. – Интересно слышать это от тебя… сестра.
Лея странно поперхнулась, изумленно уставившись на смотрящего прямо ей в душу разноцветными глазами Люка.
– Сестра? – Хан единственный сохранял присутствие духа. – Как… сестра?
– Просто. От папы… – жест в сторону застывшего статуей Вейдера, – и мамы, в данном случае Падме Амидалы Наберри. Двойня.
Губы Леи шевелились, но она не могла произнести ни звука. Слова доносились, как сквозь вату.
– Меня заинтересовало, что к тебе я чувствую практически то же самое, что и к своему отцу. Только к тебе. Странное ощущение родства, наличие у тебя неразвитых способностей, то, как Кеноби отреагировал на тебя… тогда я был глуп и не обратил на это внимания. Но я запомнил этот факт. Некоторое время назад я навел справки. Пришлось приложить много усилий, но результат того стоил. У Дарта Вейдера оказался не один сын. Дети. Двое. Рожденные в законном браке.
Глаза присутствующих сошлись на белой, как смерть, принцессе, что-то безмолвно шепчущей непослушными губами. Люк мрачно улыбнулся.
– Ты – моя сестра. Я не могу применить к тебе что-то… что-то. Но я могу сделать по-другому. Этот факт будет известен всем. Ты будешь жить в достатке и безопасности, никто не сможет использовать тебя для исполнения своих целей и влияния на меня…
– …а кто попытается – мир их праху… – донеслась до Вейдера мысль сына. – Из тебя выйдет превосходный огонек для слишком инициативных мотыльков…
– Но твоя карьера в Восстании… она окончена, – он покачал головой и повернулся к Хану. – Ты ее любишь. Именно ее.
Контрабандист резко кивнул. Для него действительно не имело значения происхождение любимой. Подспудно он чувствовал облегчение. Никакой больше тревоги за ее жизнь и здоровье. Теперь действительно все закончено.
– Береги ее. И не давай наделать глупостей.
– Слушаюсь, Ваше Императорское Величество! – ухмыльнулся Соло. Люк хмыкнул. Вейдер мысленно похлопал провернутой в высшей степени изящно интриге. К Лее он не чувствовал ничего. Увы, жестокая истина.
– Что вы будете делать? – надтреснутый голос Мотмы задребезжал в помещении. Люк обдал ее и Мадина сиянием глаз.
– Править.
Вейдер улыбнулся.
Он поможет.
Благими намерениями
I
Песок тихо шуршал, переползая с места на место под порывами ветра. Зной прибивал воздух к поверхности, не давая полноценно дышать, иссушал все живое, навевал тяжелые мысли.
Стоящий на бархане мужчина вздохнул, сильнее запахивая широкополое одеяние. Если бы кто-то сейчас увидел магистра Ордена джедаев Оби-Вана Кеноби, то его явно бы не узнали, а если и узнали, то не поверили глазам… Привлекательный мужчина, всегда ухоженный, невзирая на обстоятельства, одетый с иголочки и знающий себе цену, за пять лет, проведенных в пустыне, превратился в обтрепанного обитателя трущоб, каковых на Татуине было девять десятых населения.
Джедайская роба, сделанная из толстой и невероятно прочной ткани, согревающая в холод и приносящая прохладу в жару обтрепалась по низу и выгорела, не в силах противостоять солнечным лучам. Когда-то заботливо подстриженные волосы отросли, падая на плечи неопрятными лохмами, аккуратная бородка превратилась в кустистые заросли, кожа потемнела, начав покрываться ранними морщинами, руки джедая покрылись мозолями.
Только серо-голубые глаза смотрели все так же цепко, а рукоять сейбера сверкала полировкой.
Бывший модник и красавец превратился в обычного бродягу, но Оби-Вана внешность не волновала. Сейчас он стоял на вершине бархана, наблюдая за играющим возле дома маленьким мальчиком, не старше пяти. Светлые волосы ребенка выгорели практически до костяной белизны, на смуглой коже сверкали яркие голубые глаза.