Не снились.
В первые ночи мне вообще ничего не снилось.
Бессонница, торчала в сети, глотала кофе и отрубалась в одежде. Крепко закрыть глаза. Еще крепче.
Утром не могла подняться. Сквозь вату слышала, как Лешка уходит в школу. Дверь распахнет: «Мам, деньги!».
Накрывалась от него подушкой.
«Если вы в своей квартире — лягте на пол, три-четыре…»
В семь тридцать во всем дом-отдыхе включается хриплый голос.
Физручка Лира Михална с красным лицом и огромной попой ходит по площадке. «Веселей, товарищи отдыхающие!» Спускаются по ступенькам, выстраиваются рядами, приседают, машут руками и бегают вокруг маленького серебристого Орджоникидзе.
Я смотрела из окна, как они бегают. Впереди Михална, за ней остальные. Вставали возле Храма Воздуха, от которого всегда воняло мочой, и делали приседания.
После ужина Лира Михална приглашала всех в актовый зал. Рассказывала о прежних хозяевах усадьбы, пускала по рядам портреты с размытыми лицами, «оленьки», «коленьки»… Потом надевала шаль и устраивала вечер поэзии. Под конец вечера исполняла по просьбам романс про ветер в терновнике. А утром снова бегала, как заведенная, вокруг клумбы с памятником. «Раз-два. Раз-два. Веселей, веселей!»
А еще она была дом-отдыховской гадалкой.
Это было тайной, которую сообщали всем новеньким.
И мама пригласила ее. Нас с папой услала дышать воздухом. Папа с Леником стали играть в свои шахматы, я постояла, испачкала платье об стену, пошла на танцплощадку. Танцы еще не начались, и я вернулась.
Мама сидела со странным лицом. Лира Михална складывала карты.
«Да не волнуйтесь вы! Карты только прогнозируют, остальное в ваших руках. И приходите утречком на зарядку».
Вернулись папа с Леником, о чем-то стали рассказывать.
Мама обняла Леника и прижала к себе.
«Мам, а меня!» — ходила я вокруг. «Меня обними! Ты меня уже два дня не обнимала!»
Вначале в бассейне искали кавказский след. Народ обрадовался, сразу «кавказцы» на заборах, то-се.
Кавказцев у нас почти нет. В начале девяностых были, как везде. Погалдели, поторговали, исчезли. Теперь? Таджики, узбеки. Как везде.
Кого-то уже избили. Из них, этих. Засняли на камеру, выложили в сети.
И в бассейне искали кавказский след. Почти уже нашли.
И вот тут под нашим Кащеем Бессменным качнулось кресло.
Кавказский след сразу потеряли.
В день, когда Кащеев слетел, мне позвонили из прокуратуры.
«С вами говорит Алексей Коваленок…»
«А детей у них не было…»
Темно. Я хочу включить свет, но страшно вставать.
«Лень, включи. По-жа-алуйста.»
Мы лежим в темноте. Мама с папой ушли на взрослый фильм. По потолку ползают голубоватые пятна.
«Это нельзя рассказывать при свете», — говорит Леник могильным шепотом.
Я хочу прижаться к нему. Вдруг Леник — это не мой Леник, а кто-то другой?
Но кто? Инопланетян?
Да, Инопланетян. Который прилетел на Землю убивать из лазера советских людей, особенно девочек.
Отворачиваюсь к стенке, чтобы не видеть его светящееся лицо.
«Так вот, детей у этих короля с королевой не было…»
Я хочу спросить, почему у них не было детей. Может, они никогда не целовались? Или просто не знали, что нужно целоваться по-специальному? Я сама только недавно узнала. А они жили так давно — еще не было ни газет, ни радио, ни самолетов.
Но я не спрашиваю. Я даже боюсь посмотреть на Леника. Только чуть-чуть повернусь… Вот так… Нет, нет, это не Леник! Точно. У Леника другой нос, а у этого… к которому я сейчас прижалась, носа совсем нет — какой-то обрубок! Как у самого настоящего мертвеца!
«И тогда они встретили в темном переулке старуху. Она была старой и очень страшной, потому что у нее вот отсюда торчал зуб. Но они так хотели детей, что спросили, что им нужно делать, чтобы получились дети. И она захохотала им в лицо и сказала своим голосом: "Разденьтесь до трусов, поцелуйтесь и съешьте это яблоко!" И достала из кармана своего черного плаща красное-красное яблоко! И от этого у них родилась принцесса».
На обед куриные отбивные. Между столами бродит тетка в трико: «Все отдыхающие каждое утро на оздоровительную разминку и поклонение солнцу».
Видела я это их поклонение. Бегают вокруг клумбы с георгинами, потом приседают. Тетка скучным голосом кричит: «Солнце. Воздух. Земля. Космическая энергия». Все повторяют и машут руками. Надо будет спросить ее о Лире Михалне, умерла уже, наверное.
А после обеда папу прорвало. Доказывал Ленику, что столицу нужно перенести из Москвы. Стоят возле шахмат и спорят.
— Умные люди все уже рассчитали, — говорит папа. — Столицу нужно перене-сти в Новгород.
— Какой, Нижний?
— Великий.
— Почему в Новгород?
— А куда еще? Древний город, с историей. Это — раз. Нельзя переносить туда, где ничего не связано… Все там есть. Кремль есть, потрясающий. Софийский собор, красота. И положение географическое — как раз между Москвой и Питером.
— Граница слишком близко.
— А у Москвы — не близко? Ночь на поезде и уже Украина, другое государство. Главное, Москва перенаселена. Не город, а антропогенная катастрофа. Потом в номере тебе цифры покажу.
— Но зачем переносить на север?
— Так глобальное потепление! Ну что, подпишешься?
— Надо подумать.
— Ну, думай. Сейчас не думать надо. Спасать, пока есть что. А ты, Елена Прекрасная, что молчишь?