Действительно, к дому скорым шагом приближались Родион и лесник. А в конце улицы показались и остальные разведчики; впереди бежал Саша Колечкин, за ним — Лиза Бабкина, а толстяк Митя Смирнов, как всегда, отставал.
— Родион Григорьевич! — закричал Юра. — Я нашёл жерди. Здесь, на чердаке!
— А ты уверен, что не ошибся?
— Уверен. Вот идите сюда, сами увидите.
Легко сказать — идите сюда. Галя с тревогой посмотрела на Родиона. Неужто отважится пройти за калитку? А пёс? Это ведь не то что добродушный Мартын, которого Галя видела в доме у Фроловых.
Неожиданную активность проявил Митя Смирнов:
— Надо её отвлечь, ребята!
Он побежал вдоль забора, достал из кармана горсть сухих фруктов и просунул руку между рейками. Вот дурак! Разве собаки едят компот?
Так и вышло — овчарка не обратила на Митю ни малейшего внимания. Она продолжала ожесточённо скрести лапами лестницу и громко лаяла при этом.
— Что здесь делается? Ты зачем забрался туда, хулиган? Вот я тебе сейчас покажу!
Все обернулись, как один. Занятые собакой, они и не заметили, как на улице появился рыжий дядька. Из кармана его спецовки торчала бутылка пива, в одной руке он держал авоську с хлебом, а другой, сжатой в кулак, грозил Юре. Дядька был грудастый, широкоплечий и роста огромного — на голову выше Родиона.
Однако это не смутило Родиона. Он внимательно оглядел рыжего с ног до головы и спросил спокойно:
— Зачем же вы называете мальчика хулиганом? Разве вы не видите на нём красный галстук?
— Галстук или не галстук, а нечего ему здесь делать в чужом доме. Топайте-ка отседова подобру-поздорову!
Дядька грозно выпятил грудь.
Родион отступил. Но лишь для того, чтобы шепнуть что-то леснику.
— Послушай, гражданин, — сказал Егор Лукьянович. — Уйми своего пса да ответь: знаешь ты меня?
Тон, каким были сказаны эти слова, подействовал на рыжего. Он подозрительно, с опаской оглядел лесника и буркнул недовольно:
— Не знаю. Вроде бы мы с тобой не выпивали.
— Грубишь, — сказал Егор Лукьянович. — Зря грубишь. Я ведь сюда не шутки с тобой шутить пришёл.
Он расстегнул свой брезентовый плащ и показал пришпиленную к пиджаку бляху — знак лесника.
И едва рыжий дядька увидал эту бляху, как с ним произошла поразительная перемена. Он перестал пыжиться, разжал кулак и вытер ладонь о спецовку. И вообще он весь как-то съёжился; ребятам даже показалось, что он вдруг сделался и ростом пониже.
— Что вам от меня надо?
— От тебя — ничего, про государственное будет спрос, — сурово сказал Егор Лукьянович. — Деревья в лесу срубил?
— Да вы что, граждане… Какие деревья?
— Обыкновенные. Сосны, стало быть.
— И не обыкновенные, а корабельные! — крикнул толстяк Митя Смирнов.
А Саша Колечкин добавил:
— Им бы ещё стоять и стоять, набирать силу. Правда, Егор Лукьянович?
— Чего тут спорить? — раздался сверху голос. — Вот эти деревья. Здесь они. Я же их нашёл!
Рыжий исподлобья метнул свирепый взгляд вверх. Но сказал совсем мирным, даже каким-то масленым голосом, будто он нежно любит Юру:
— Да что ты, милый? Там старые жерди. Я в лесу, пожалуй что, с весны не бывал.
Лесник посмотрел на Родиона. А Родион — на рыжего; только не на лицо, а на его спецовку посмотрел.
И ребята вдруг увидели, что на этой синей спецовке не хватает одной пуговицы — вместо неё чернеет дырка.
— Лиза, отдай ему пуговицу.
Дяденька недоуменно уставился на Лизу.
— Какую пуговицу?..
— Вашу, — вежливо сказала Лиза. — Вот она. Видите, как подходит. Берите, пожалуйста.
Рыжий машинально взял пуговицу с обрывком синей ткани, растерянно посмотрел на свою спецовку, потом опять на пуговицу и вдруг заорал во всю глотку на собаку:
— Замолчи, Пират, чтоб ты сдох! Пошёл вон!
Пират, ворча и огрызаясь, нехотя убрался под крыльцо.
— Юра, слезай! — крикнула Галя. — Путь свободен!
Юра мгновенно скатился вниз, подхватил свою тапку и присоединился к ребятам.
А Егор Лукьянович с неожиданным для его возраста проворством взобрался по лестнице, заглянул в чердачное окно. Потом медленно спустился на землю, достал из кармана затрёпанный блокнот и строго сказал браконьеру:
— Придётся акт составлять… Эх ты, пират.
Глава восьмая
КАЧЕЛИ
Егор Лукьянович присел к грубому садовому столу возле недостроенной веранды, сдвинул с потного лба фуражку на затылок и, старательно мусоля карандаш, принялся составлять акт. Рыжий браконьер нехотя вытаскивал с чердака жерди и, злобно ворча себе под нос, кидал их сверху на землю; он был похож сейчас на своего укрощённого Пирата, который, взъерошась, сидел под крыльцом и только сердито огрызался, а укусить трусил. В общем, победа была полная. Родион улыбался, разведчики посматривали друг на друга, гордые и довольные. Юра чувствовал себя героем.