— Смотри, Лена, они чистят пёрышки! Вон та, маленькая, как смешно залезает клювом под крыло!
Ожили-то ласточки ожили, но клевать ничего не хотели — ни булки, ни пшённых зёрнышек, ни сухих червячков. К блюдечку с водой и то не притронулись.
Даже бессердечная Лена забеспокоилась:
— Так они с голоду умрут.
Позвали соседскую бабушку. Та заохала, запричитала:
— Вот климат! Вот климат лютый! Вчера — дождик, сегодня — мороз. Не успели улететь птички божьи. Пропадут.
— А если их в настоящую клетку посадить? Будут они кушать в клетке?
— Ишь чего придумал — в клетку. Это тебе не канарейка. Ласточка — птица вольная, перелётная. Ей тёплый простор нужен, чтобы крылышками махать. А в неволе, хоть ты её тортом «Сюрприз» корми, всё одно пропадёт. — Бабушка махнула рукой и ушла в кухню.
— Что же нам делать, Лена? Может, их завтра в школу отнести? В зоологический уголок, к кроликам?
— Эх ты, кролик. Не слышал ты, что ли? Бабушка сказала: нужен простор.
Костя тоскливо оглядел небольшую комнату — потолок, стены. Его взгляд задержался на репродукторе. И хотя передавали совсем неинтересное — что-то про чугун, которого «выплавили на шестнадцать процентов больше, чем в прошлом квартале», — Костя продолжал смотреть на коричневый маленький ящичек. И Лена тоже смотрела на репродуктор.
А потом брат и сестра посмотрели друг на дружку, и Костя сказал:
— Граждане! Пользуйтесь услугами Аэрофлота…
И Лена вдруг засмеялась. Сначала тихонько, а потом всё громче. Запрыгала, затрясла косичками:
— Где у нас коробка из-под твоих новых ботинок? Надо проделать в крышке дырочки…
По широкому Московскому проспекту идёт автобус. На нём написано: «Манежная площадь — Аэропорт». А в автобусе едут двое ребят, как две капли воды похожих друг на друга; оба они в одинаковых тёплых куртках. И нельзя было бы разобрать, кто из них мальчик, а кто девочка, если бы у Лены из-под шапки не торчали косички.
Шофёр и пассажиры автобуса уже знают, куда и зачем едут эти двойняшки. Пассажиры оживлены, взволнованы.
Женщина в очках говорит:
— Надо завернуть коробку поплотнее в шарфик, а то ласточки замёрзнут.
А мужчина с бородой говорит:
— Надо немножко развернуть шарфик, а то ласточки задохнутся.
— Да снимите вы совсем этот шарфик! — кричит из своей стеклянной загородки шофёр. — Я же включил добавочный обогрев.
Но пассажиры не унимаются.
— Интересно, сколько сейчас градусов в Ялте? — говорит один.
— Теплее всего в Ашхабаде, — говорит военный.
— Эх, жаль, что я еду в Мурманск, — говорит морской офицер.
На Благодатном в автобус входит контролёрша. Пока она проверяет билеты, пассажиры успевают рассказать ей про ласточек, и она не хочет проверять билеты у двойняшек. Вместо этого она спрашивает:
— А на обратный проезд у вас есть?
Автобус проезжает станцию Шоссейную, сворачивает вправо, на прямую, как стрела, аллею. В конце аллеи здание с колоннами и с высокой белой башней — Аэропорт.
Один пассажир говорит другому:
— Аркадий Павлович, возьмите, пожалуйста, мой чемодан. Я пойду с детьми.
Он берёт близнецов за руки и ведёт их в вестибюль — мимо киоска «Союзпечать», мимо кафе с разноцветными пластмассовыми столиками, мимо ларька «Сувениры» — прямо в комнату к высокому седому человеку в лётной форме. Это, наверное, начальник — вон сколько у него нашивок на рукаве.
Начальник сразу всё сообразил. Он только приподнял крышку коробки, взглянул на ласточек, а потом нажал кнопку и спросил у репродуктора на столе:
— Алло, как там триста пятьдесят третий?
— Триста пятьдесят третий заканчивает, — ответил женским голосом репродуктор.
— Идёмте, — сказал начальник. — Быстро!
В вестибюле грохочет голос диктора: «Заканчивается посадка на самолёт, рейс триста пятьдесят третий, следующий по маршруту Ленинград — Адлер. Пассажиров просят пройти к самолёту. Выход на лётное поле только в сопровождении дежурного по аэродрому».
А Лену и Костю сопровождает сам начальник. Он держит их за руки, а Лена крепко держит коробку. Они выходят на лётное поле. Ух, сколько здесь самолётов, и какие большие! Но этот — больше всех, особенно вблизи. Размах его крыльев такой, что под ними свободно проезжает бензиновая цистерна, а сам он похож на огромную птицу, вставшую на чудовищные лапы. В её белом брюхе чернеет дыра, к дыре приставлена лесенка, на ступеньках стоит загорелая девушка в красивой форменной тужурке и в сдвинутой набекрень шапочке-пилотке.