"На нём можно было бы удавить всех котов, и тёплых, и холодных, но сначала изведём всех холодных, эти твари изворотливы и могут помочь потом тёплым. Тёплые - такие тёплые, их можно брать голыми руками, - думал улыбающийся мышь, стоявший, привалившись к косяку двери. На его пальце блестела золотая печатка "Смерть котам". В ухе мыша висели татуированный кошачий молоточек и наковальня. - А домашнему увальню Джо достаточно было подсунуть этого зазевавшегося человеческого лягушонка, чтобы придурок оказался под колёсами кэба".
- Отнесите покупки на кухню, мистер, - попросила старая дама, не поднимая головы от вязания, - я должна вязать, это очень важно. Для чего-то это очень важно.
- Слушаюсь, мадам.
Мальчик спал, зарывшись с головой в грязное тряпьё. Его длинные сальные волосы не отличались от выцветшего лисьего воротника на женском пальто без пуговиц и левого рукава. Грязные босые ноги были похожи на ноги бродяги, спавшего рядом, только раза в два меньше. Выдавал мальчика лишь запах. Холодный Джо втянул его с радостью. Давно позабытой. Этот запах человеческого щенка его радовал своей чистотой. Щенков. Или котят. А какая разница. Этого вихрастого парня ему хотелось звать щенок, он его так и звал.
Джо пощекотал подошву мальчишки, нога дёрнулась и спряталась, показалась голова. Щенок сонно улыбнулся. Уши Джо шевельнулись и прижались от удовольствия. Жёлтые клыки открылись в улыбке. Холодный Джо исчез, а улыбка с зажатой в зубах крылатой подвеской на шнурке долго ещё висела в воздухе. Потом улыбка повесила мальчику подвеску на шею, прошептала "это всё, что у меня есть, щенок" и исчезла совсем.
Тёплые коты ненавидели холодных. Ведь они имели то, что тёплым котам и не снилось. Они имели отсутствие. "Страха, разумеется. Когда страха нет, - рассуждали тёплые коты, - имеешь всё. Ты не боишься, что из тебя вытряхнут вдруг ненароком эти утренние сливки, пушистый загривок рыжей, мягкие уши и молочные глазки мелкого, того, что вчера родился, крышу, мокрую от дождя, зрачок того, кто не успел отвернуться..."
Холодный Джо ухмыльнулся, запуская одну руку в печень. Другую - в творог, расставленный на прилавке в мисках под крышками. Миссис Купите Творог не видит, это раньше ему бы досталось. А сейчас, что она может ему сделать сейчас.
Одна, другая миска Щенку не помешает.
Холодный Джо шёл по улице, мрачно поглядывая по сторонам, помахивая узелком с творогом - миссис с бородавкой долго удивлялась пропаже покупки. Но могла бы подумать, старая курица, как ему нести творог в миске, в самом деле.
Щенок уже не спал. Его голова появилась из бака с мусором, грязная тощая рука выкинула шкурку от окорока, мешок с очистками картошки, бутылку с остатками вина, и Щенок исчез опять. Холодный Джо закинул узелок с творогом в мусорный бак. Голова Щенка появилась наполовину, глаза быстро обежали пустую улицу, открытый сырой подъезд, спину старого бродяги, ждущего от него что-нибудь на завтрак. И спряталась в баке. Холодный Джо усмехнулся - в баке ели. Быстро. Давясь, скребя пальцами по стенкам миски.
Хьюз пробарабанил пальцами по столу, отпечатал пару рапортов и служебных записок. Гавкнул на стоявшего без дела Бэнкса:
- Если и дальше так будет продолжаться, думаю, нас ткнут носом в очередные трупы, пахнущие цинизмом. А мы уже знаем, что так пахнут холодные коты. Эти парни знают, что лучшее средство от моли... простите, Бэнкс, это всё проклятая рутина. Так вот лучшее средство от него - всего лишь любовь. Но этот запах уже им не по карману. За редким исключением. Но на то они и редкие, чтобы не встречаться в природе вовсе. Поэтому еда и страх, мой друг!
- Слушаюсь, инспектор Хьюз! - глаза Бэнкса были открыты, по глазному яблоку давно ползала муха.
- Но страх холодным котам неведом. Да, так что выбор невелик. Еда и любовь, чёрт бы её побрал. Не верю! Холодные коты и любовь, где вы такое слышали, Бэнкс?
Муха отложила яйца на глазное яблоко Бэнкса, вымыла руки ногами и улетела. Ни любви, ни страха, ни упрёка не было в глазах инспектора. Он считал себя счастливым человеком и холодным котом. Этот Хьюз здорово ему действовал на нервы, но он сегодня плотно позавтракал.
Мисс Хьюз вязала шарф. Три дня и три ночи. Странный рисунок теперь занимал все её мысли. Старая дама любила разгадывать загадки. Она взглядывала поверх очков лишь на кресло напротив. Кивала ему.
Мистер Хьюз мрачно ждал её ответа вот уже второй час. Он только что выложил все подробности дела. Маргарет обожала эти историйки с перестрелками, трупами и таинственными убийцами. Щёки её покрывались застенчивым румянцем, она пускалась в длинные воспоминания из жизни старых дев, тыкала пальцем в небо, что неизменно бросало его в сон.
Но Хьюз привык к трудностям и теперь ждал, куда она ткнёт. Принимался ходить вокруг. Останавливался возле клетки с попугаем. Кривлялся в его зеркало. Попугай каждый раз пронзительно кричал. И гадил от страха в поилку. Инспектор удовлетворённо усаживался в кресло и начинал набивать трубку. Старая дама спохватилась, в одиннадцатый раз подняв глаза и увидев знакомое лицо:
- Да, дорогой Барти! Запах цинизма, это интересная деталь! Знаешь, однажды я работала всё утро в саду, выкапывала хрен. Это растение имеет чрезвычайно упорный характер и въедливый резкий запах. Моя служанка миссис Уилсон потом заметила, подавая мне яблочный пирог к чаю: "Наверное, сегодня это будет для вас как пирог с хреном, мисс Хьюз". Да, так вот, Барти, запах цинизма действительно неистребим. Стоит только один раз попробовать что-нибудь под этим соусом, как блюдо навсегда приобретает его вкус. Мне кажется, это очень важно для чего-то в этом деле.