Руки Суджин легли ему на плечи, сплелись.
Хэвон обхватил её лёгкое, гибкое тело и прижал к себе.
— Ты хочешь? — прошептал он ей на ухо, осторожно прикусывая мочку.
Едва слышный ответ был чем-то средним между выдохом и всхлипом:
— Да.
Хэвон потянул её футболку вверх и снял. Под ней был гладкий, простой бюстгалтер телесного цвета, скрывавший небольшую грудь. Хэвон, до того, как скинул свою футболку, успел подумать, что он именно так всё и представлял: никаких пышных форм, никакого соблазнительного белья. И почему-то ему казалось, что он был бы разочарован, произойди всё наоборот.
Он опять целовал её губы, сладкие на вкус, с тонким цитрусовым запахом, и в груди всё ныло от того, с какой готовностью Суджин отвечала.
Он соскользнул с дивана, встал на колени на пол, и начал целовать живот Суджин, двигаясь от того места, где сходились рёбра, вниз к пупку, а потом к краю штанов.
Суджин запустила пальцы в его волосы и иногда сжимала их сильно, почти до боли. Она часто и рвано дышала, мышцы на её животе подрагивали, и Хэвон знал, что ей нравится, как он её целует, вылизывает, покусывает.
Он приподнял её бёдра, чтобы спустить штаны ниже, но тут же передумал… Зачем делать это на диване, если к их услугам есть огромная кровать?
— Пойдём, — он подхватил Суджин и поставил на ноги. — Там будет удобнее.
Свои штаны он сбросил, пока шёл в спальню. Он бы и трусы снял — потому что член стоял колом, — но почему-то сдержался.
Он уложил Суджин на постель и начал раздевать. Она попыталась ему помочь, но он остановил её:
— Я всё сделаю сам… Просто разреши мне, хорошо?
Он замечал в выражении её лица, в движениях лёгкую сдержанность. Не смущение или нежелание… Что-то не очень понятное. Когда он провёл рукой у неё между ног, всего лишь по ткани её трусиков, она не раскрылась ему навстречу, а сжалась. Через пару мгновений Суджин расслабилась, уступила ему, но Хэвон был не настолько опьянён возбуждением, чтобы не заметить.
— Ты точно хочешь? — спросил он, заглядывая ей в глаза.
Суджин смотрела на него, словно не понимая. Её лицо стало серьёзным, точно она только что не с парнем целовалась, а решала в уме тригонометрическое уравнение.
— Да… — уверенно произнесла она потом. — Я просто… В смысле, ты почти незнакомый человек, и я не… — Она покачала головой. — Лучше не слушай меня!
— И честно — я не планировал затаскивать тебя в постель. Если ты передумала, просто скажи.
— Нет, я решила. И не буду потом говорить, что ты меня вынудил, если ты про это… Я решила. Я хочу тебя.
Она потянулась к нему и поцеловала. Её рука мягко, как будто случайно коснулась его члена, потом стиснула сильнее, и Хэвон точно со стороны услышал свой низкий полустон-полурык… Он так безумно хотел её!
Он запустил руки ей за спину, пытаясь найти застёжку лифчика, но не находил.
— Он снимается как майка, — сказала Суджин.
Хэвон отпустил её от себя, но лишь на мгновение, чтобы она сняла этот дурацкий мешающий бюстгалтер, а потом снова прижал себе. Он хотел ощущать её всем телом, касаться её везде, слиться, пробраться куда-то под кожу…
Он выбрался из трусов, ставших чертовски тесными, и заметил, как Суджин смотрит туда. Она словно опять принялась за уравнения. Оценивала? Хэвон не мог похвастаться ничем прямо-таки выдающимся, но и стесняться тоже было нечего.
Не отводя взгляда от его члена, Суджин облизнула пересохшие губы, и Хэвона словно ударили под дых, так ярко, сильно полыхнуло в нём желание. До дрожи захотелось не тянуть, взять её прямо сейчас. Он стиснул зубы так, что потемнело перед глазами.
Суджин потянула его на себя, обняла, сжала. Её ласки были почти требовательными, даже слегка грубыми.
Член Хэвона тёрся об её трусы, и Суджин прошептала: «Сними их уже!»
Он послушался, как послушался и потом, когда она остановила, не дав ему вылизать себя там. И он повиновался ей со странной для самого себя готовностью, он чувствовал, что боится, по-настоящему боится сделать хоть что-то не так. Он безумно хотел, чтобы ей было хорошо, чтобы она не пожалела, чтобы ей понравилось…
И когда она произнесла: «Я хочу сразу… Прямо сейчас» — он поцеловал её глубже, сильнее, оторвался и сказал: «Одна секунда… Не больше».