Укрыться было практически негде, всюду камеры, кодовые замки. До чердаков и подвалов не добраться. Одну ночь он провёл в тёмном углу на подземной парковке, где страшно замёрз и решил, что лучше будет вернуться обратно, в удалённые от центра районы. Там можно было спать в заброшенных, полуразрушенных домах, присоединяться иногда к бездомным или найти уголок в вечно переполненных ночлежках. Но к людям он подходил всё реже, раньше и кусок хлеба, и постель можно было получить, отдав своё тело. Бездомные молодые омеги, как он понял, большая редкость, поэтому даже его живот никого особо не смущал. Но теперь он стал совсем большим и омега начал бояться за ребёнка. Он не мог его потерять, это было единственное, ради чего он вообще продолжал жить. Но и ему, и малышу надо было чем-то питаться.
Парень подумал, что в таком большом магазине и при таком количестве народа, возможно, никто и не заметит его кражи, и удастся выскользнуть отсюда незамеченным. Тогда бы он сразу вернулся на окраину, в облюбованный две недели назад сухой и относительно тёплый подвал покинутого здания. Обычно такие подвалы уже кому-то принадлежали и несколько раз он уже нарвался на довольно неприятных личностей, от которых с трудом удалось сбежать. Но это место было пустым, может быть из-за аварийности самого дома, в котором всё сыпалось от малейшего прикосновения.
Омега завернул за очередной стеллаж и прямо перед собой увидел заваленные душистым хлебом полки. Он тяжело сглотнул и подошёл к ним вплотную, его тут же накрыло восхитительными ароматами и исходящим от свежайшего хлеба теплом.
Юноша воровато осмотрелся. Продавцов рядом не было видно, только покупатели, которые не обращали на него совершенно никакого внимания, подъезжали со своими тележками, закидывали туда то, что им нравилось, и спешили дальше. Он положил глаз на небольшие, круглые булочки, которые легко было распихать по внутренним и внешним карманам, в его куртке они были такими глубокими, что и заметно не будет, по крайней мере, так ему самому казалось. Парень ещё раз бросил взгляд в одну и другую сторону, схватил несколько горячих булочек и быстро рассовал их по карманам. Развернулся и нырнул в заполненный людьми проход между стеллажами со спиртным.
В какой-то момент ему показалось, что всё получилось. Столько людей, такой огромный зал, гигантские очереди на кассах, уставшие продавцы и охранники с кислыми, сонными лицами, которые и не следили ни за чем.
Скоро, совсем скоро ему наконец-то удастся поесть, и его малыш будет в порядке. Больше он не приедет в этот шумный центр. С чего он вообще взял, что здесь может быть лучше? Здесь было хорошо только тем, у кого были деньги и своё жильё.
Да, он вернётся обратно, а там подумает, что делать дальше. Может, стоило совершить более крупное преступление, тогда его отправили бы в тюрьму или какое-нибудь исправительное учреждение для омег. Он не знал, какие существуют, папа ему о таком не рассказывал, но стоило попытаться. Наверняка же в таких местах есть врачи, и он сможет там родить. Сыночка, скорее всего, заберут, но, по крайней мере, тот будет жив. Отдадут в приют, там малыш будет в тепле и накормлен, ему даже дадут этот пресловутый регистрационный номер, без которого тут и шагу ступить нельзя. А сам он уж как-нибудь, как был до этого, а когда отпустят, он опять что-нибудь сделает, и заберут обратно.
На улице зимой было тяжело, а надо было уже думать о ребёнке, а не просто выживать. Вдвоём с таким крохой он не сможет, они просто умрут, от голода или замёрзнут в каком-нибудь мусорном контейнере. Смерти своего маленького парень допустить не мог, всё, что угодно, только не это. Лучше уж быть далеко от сына, но знать, что тот жив, чем увидеть его мёртвое тельце на своих руках.
Размышляя о своём будущем и грея руки о тёплые булочки в своих карманах, омега почти добрался до выхода. Он уже видел его перед собой, а охранник в это время что-то объяснял пожилому альфе с двумя детьми, которых тот держал за руки. Ещё несколько шагов и он проскользнёт мимо него, а там и до выхода из торгового центра недалеко.
Внезапно его схватили за локоть и резко развернули. Полный, раскрасневшийся бета, в белом балахоне и длинных перчатках, буравил его злым взглядом, а высокий, широкоплечий альфа в форме охранника крепко стиснул плечо.
- Молодой человек, кассы в другой стороне, - вкрадчиво сообщил охранник вжавшему голову в плечи омеге.
-2-
День выдался совершенно обычным, как и многие дни до этого. Он проснулся и с чашкой кофе добрёл до своего рабочего места, где пялился в светящийся монитор и на мигающую полоску курсора пока не стало резать глаза. Опять забыл надеть очки, как вчера забыл закапать глаза каплями, что так настойчиво рекомендовал его врач.
Кофе давно закончился, глаза нещадно болели, и Дэвид заставил себя, наконец, оторваться от компьютера. Сегодня он выжал из себя два абзаца, с вчерашними четырьмя у него вышла целая страница, что можно было уже назвать успехом, потому как, к примеру, за всю прошлую неделю он разродился только половиной страницы, а работу сдавать уже в феврале.
То, что когда-то было удовольствием и забавой, а сейчас превратилось в практически единственный источник дохода, в последний год шло совсем со скрипом.
Дэвиду не хватало новых впечатлений, какого-то интересного жизненного опыта. Пыльные архивы, библиотечные хранилища давали массу идей, которые соединяясь с его личными знаниями, составляли неплохой в целом текст, но он был мёртвым и сухим, такое никто не станет читать.
Раньше старые университетские приятели ещё пытались вытащить его куда-нибудь с собой. Очередной поход к каким-то древним руинам или новые раскопки, организованные общим знакомым. Но он всё время отказывал им и постепенно все связи оборвались. Теперь он бы многое отдал за то, чтобы кто-то из них как когда-то давно тормошил его непрерывными звонками и уговорами, а он позволил бы себе сдаться и отправиться навстречу этому маленькому приключению, из которого обязательно бы привёз новый сюжет для книги.
Но всё это в прошлом, вся его жизнь канула в прошлое, а то, что осталось, было нелепым, пустым существованием. Он был таким же мёртвым и картонным, как и герои его книги, которая никак не хотела писаться.
Мужчина встал и размял затекшие от долгого сидения конечности, широко зевнул и взлохматил уже сильно отросшие и без того спутанные седые волосы, отмечая про себя, что было бы неплохо наведаться к парикмахеру.
В комнате было темно, свет шёл только от включённого монитора, неудивительно, что зрение в последнее время стало садиться с такой скоростью. Дэвид взял пульт и зажёг свет во всей своей большой, пустой квартире, а следом включил новостной канал и музыку в соседней комнате. Иллюзия жизни и чужого присутствия. Он окружил себя иллюзиями, реальность приносила слишком много боли и ненужных воспоминаний. Главное, думать о работе, о несчастных героях, которые надеются, что он подарит им счастливый конец, о сгинувших городах и странах и мелких деталях, которые обязательно надо прописать. Если делать всё правильно, то воспоминания сидят тихо, забившись в дальний уголок его разума, и не показывают оттуда носа. Тогда можно спокойно продолжать своё существование, наполненное ежедневным ритуалом с запахом крепкого кофе и призрачным светом монитора, на котором моргает одинокий курсор.