— Ничего, — пожал он плечами. — Бегать быстрее мерседеса мы с вами, к сожалению, не можем. Полицейские машины ищут. Сидим и ждем. Возможно, вам скоро предъявят требования для выкупа. Непонятно, с какой целью Кристину выкрали. Хотя я подозреваю, что планируют спешно выдать замуж.
— И они смогут это сделать без разрешения опекуна? Я как-то читал, что у мусульман это просто невозможно, — нахмурился Макс.
— Интересный вопрос, — Клаус откинулся на спинку кресла и задумчиво потер подбородок. — Почитание старших по законам шариата — святое дело. Если следовать букве закона даже такого террористического государства, как Абертонский эмират, то нет, не могут. И по идее за разрешением должны прийти к вам. Но и вы не можете этого сделать, так как не оформили опекунство до конца. Тупик получается. Но, насколько я знаю, в отсутствие родственников эту роль может выполнить или священнослужитель, или правитель.
Его размышления прервал молодой полицейский, который запыхавшись вбежал в зал кафе и доложил старшему:
— Машины обнаружены. Они обе заехали в особняк по Лорелейштрассе, 35. По дороге перехватить их не успели. Для осмотра дома нам нужно как минимум постановление суда.
— И что, мы так и будем здесь сидеть? — вспыхнул Боярский. — А если ее там замуж отдадут? У мусульман это как-то быстро очень делается. Трижды «талах» сказал, и всё.
— Успокойтесь, Максим, — ободряюще похлопал его герр Клаус. — Талах говорят при разводе. А свадьбы — это большое событие, которое должно быть подготовленным. Скорее всего, им еще нужно будет найти имама, который согласится играть роль опекуна, а на это мало кто пойдет. Слишком неоднозначной была фигура герра Руха.
— Думаете, мне от этого легче? — молодой мужчина рухнул на диван и привычным жестом протер очки. Нервы начали сдавать.
Вдруг тишину кафе разорвал телефонный звонок. Боярский с удивлением уставился на незнакомый номер в телефоне.
— Герр, что вы смотрите на него, словно змею в руках держите? — покачал головой полицейский, подошедший к ним. — Возможно, звонят похитители и желают озвучить вам размер выкупа. А от этого факта нам уже легче будет отталкиваться и расследование примет полностью законный вид.
Максим нервно дернулся, но все же нажал кнопку. На том конце приятный голос уточнил на хорошем английском языке:
— Это мистер Боярский?
— Да, я слушаю вас! — он сжал телефон так, что костяшки пальцев побелели от напряжения.
— У нас в руках находится ваша женщина Кристина Рух. По закону она подданная исламского государства и должна быть передана властям. Но мы готовы пойти вам навстречу.
— И что вы хотите? — мужчина буквально закаменел.
— О, совсем немного! Всего лишь рецепт неоварма. Неужели жизнь вашей возлюбленной не стоит такой безделицы?
— Я за Крис всё отдам, — глухо отозвался Боярский. — Но вы же понимаете, что я с собой документацию не вожу.
— Ничего страшного, — по голосу было слышно, что собеседник на том конце улыбается. — Мы будем щедры и дадим вам целых три дня на то, чтобы вы их привезли сюда. Да, мистер Боярский?
Максим поднял глаза и увидел озабоченное лицо адвоката, который отрицательно тряс головой.
— Я должен подумать! — под воздействием Клауса ответил Макс.
— Думайте быстрее, герр Боярский! Время пошло.
Кристина с ужасом смотрела на мужчину лет 40–50, сидящего перед ней в кресле. Точнее определить возраст незнакомца она не могла. По тонкой аккуратной бородке, темным глазам и иссиня-черным волосам с легкой проседью на висках можно было предположить, что перед ней сидит араб. И эти черные глаза следили за девушкой не отрываясь, как хищник следит за своей жертвой. От этого взгляда ей стало не по себе.
— Доброе утро, бинти! — поздоровался с ней незнакомец. А Крис очень не понравилось вот это «бинти». Слово означало «дочка». Как хотелось выкрикнуть, что он ей не отец и не дядя. Но секрет нужно было хранить. Поэтому девушка постаралась спрятать поглубже эмоции, невинно захлопала глазками и уточнила:
— Вы что-то сказали, герр? Я вас не понимаю.
Мужчина недовольно поморщился, слегка наклонившись вперед и еще более пристально вглядываясь в лицо фройляйн Рух.
— Вот и верь Владимиру, который утверждал, что свято чтит традиции народа, — недовольно проворчал он себе под нос. При это не переставал следить за реакцией собеседницы. А ей пришлось собрать волю в кулак, чтобы не выдать истинных эмоций. И чтобы не сидеть молча, она уточнила на всякий случай:
— Do you speak English? — раз по-немецки не говорит, нужно искать другой язык общения. Арабский оставался на самый крайний случай.