Именно этим, по его словам, он занимался. Я же видела большую кучу трясущегося серебра, ворочавшуюся в течение нескольких часов. Голос его при этом становился очень хриплым, и иногда я не могла разглядеть его рожицу, но всё равно это был всё тот же Линкольн, упорно работающий над устранением проблемы.
Хотя Игнациус был настоящим козлом. То, что он не мог съесть, он атаковал копытами и рогами. И иногда, даже после всего этого, он всё равно съедал кусочек. Линкольну пришлось признать, что я была права насчёт масла, потому что Игнациус никогда не задумывался над его вкусом.
Острые края и вращающиеся лезвия не сработали, поэтому Линкольн решил попробовать разжижение. Он выскользнул из дома, а я, прихрамывая, подошла к окну и увидела, как из лужицы серебра поднимается рука, словно проталкиваясь сквозь фольгу, и отстёгивает поводок Игнациуса. Я оставалась там, пока он не вернулся, и не втёк в дом, прежде чем превратиться в привычный шар.
— Продолжим наши уроки вязания крючком? — спросил Линкольн, закатываясь в розово-голубое гнёздышко в форме чаши. — Кажется, я уже освоил основные приёмы.
Линкольн начал вязать крючком вместе со мной за неделю до этого, и ещё я учила его готовить из продуктов, которые он заказывал. Еда была препаршивой. Он продолжал пробовать разные варианты приготовления в кастрюле, в поисках правильного решения, как он объяснил. Но я сказала ему, что правильного решения нет. Только вкус. Тогда он сказал, что не чувствует вкуса, и попросил рассказать, что это такое? Тогда я принялась объяснять, что у всех продуктов разный вкус, например, сладкий, горький, солёный и так далее. То, как их сочетают, и делает блюдо вкусным. Я спросила его, не может ли он сам научить свою нанотехнологическую часть вкусу, и он пришёл в восторг и начал говорить о тестировании на щёлочность и кислотность и о каких-то других вещах, так что я сказала, позволь мне тебя оставить, да. Ты сам разберёшься с этим.
И он действительно начал по-настоящему разбираться. Еда стала казаться вкуснее после того, как он сам немного потренировался в изучении вкусовых характеристик и стал проверять баланс — вот как он это объяснил. И он начал тратить часы на то, чтобы научить свои пальцы большей ловкости, выполняя тамбурный стежок, ворсовый стежок, стежок «пышный столбик»… В этом не было ни смысла, ни резона, он просто пробовал что-то, пока не овладевал этим мастерством.
За исключением того, что он не мог справиться с Игнациусом. Через три дня после того, как он придумал разжижение, Игнациус прошёл сквозь него, как сквозь лужу, и принялся глотать его по кусочкам, пока тот пытался собраться. И тогда он попробовал форму дрона, которую, по его словам, предложил корейский Батрак. Он начал летать над ним, дёргая за поводок. Но Игнациус просто сбил его с ног и оторвал ему крылья. Тогда он попытался взлететь повыше, но, послушайте, козлы умеют лазать по деревьям и прыгать, а поводок не бесконечный.
Через месяц после того, как Линкольн появился у меня, он тихо сидел в своём гнёздышке, пробуя стёжки, которые он увидел в нашем любимом шоу «Суперзвёзды Стежков», и он признался мне, что у него закончились идеи.
— Несмотря на то, что сейчас у меня в сети более 160 000 меня, мои решения затрудняются тем фактом, что только один я из всех работал с козлами. Даже подключение моей сети к серверам, обеспечивающим доступ в Интернет, не принесло ничего, кроме множества очень интересных трансляций по системе устойчивого земледелия и видеороликов о козах на WeTube и HoofTok. Тётушка…
Он сделал паузу, чего на самом деле никогда не делал. Если бот перестаёт говорить посреди предложения, то это происходит из-за программного сбоя, но, видите ли, такого до этого не происходило, и никто из нас не осознавал проблему в тот момент.
— Тётушка, — снова продолжил он, — возможно, пришло время признать, что я подвёл вас. Хуже того, мой долг сообщить вам, что я считаю себя… неполноценным. В последнее время я обнаружил, что, как ни странно, не могу выполнять определённые задачи, не попадая в круговорот размышлений, ни одно из которых не помогает найти решение, но которые на несколько секунд лишают меня возможности предпринимать какие-либо действия вообще. Это состояние затронуло и некоторых других Батраков.
На самом деле я попал в такую петлю, когда Игнациус съел меня позавчера, и только в его глотке всё вернулось на круги своя. Я не могу подобрать слово для обозначения этой неисправности, но подозреваю, что повторное проглатывание могло непоправимо повредить мои наноботы.
— Что ж, — сказала я, поворачиваясь к нему лицом и думая о том, как я себя чувствовала после смерти Линкольна. — По-моему, это не похоже на неисправность, скорее на то, что вы всё чувствуете себя немного подавленными.