— Ой! — Ия сначала перепугалась и хотела бежать прочь, схватив кота и домового. Но потом разглядела того, кому принадлежал голос.
— Какой крошка! — изумилась она.
— Я сейчас вырасту! Раз! Два! Три! — Горыныч раздулся и стал размером с шиншиллу.
— Это всё?
— Не, погодь!
Но сколько змей не пыжился, больше не становился.
— Яга-карга наложила заклятье, коза старая! Я ей в конце прошлой жизни за все её гадости отомстил, на избушку сел. Да нехай! В моём озере как окунусь, всё чужое и смоется.
— Я Тихон, а ты покажешь мне путь к сокровищу!
— Разбежался, Тихон Батькович! Ты не человек, а нечисть домашняя обыкновенная.
— Вот ведь гадкий! — возмутился домовой, — да без меня твоё яйцо протухло!
— Неа. Во-первых, ещё времени вагон было. Во-вторых, бескорыстный ты мой, даже если б люди прошляпили, я вылупился бы через год у Кощея. Мне же проще, не нужно ждать, пока в силу войду. Хотя, признаюсь, люблю появляться на свет в вашем мире. Это забавно.
— Чем?
— Тем, что я слаб, только когда сразу, в первые дни зрелости яйца меня на свет вывести. А коли уже пару месяцев пройдёт, рождаюсь весьма хищным и могу скушать тех, кто вокруг меня прыгает. То-то они удивляются! Хотя из-за гнусной пакости Яги я и тебя, хатник, не сожру, хотя… надо попробовать!
— Нельзя есть домовых!
— Почему?!
— Нет, правда, нельзя! Он мой друг! — Ия сурово воззрилась на Горыныча.
— Ладно, не буду, — тут же покладисто согласился он.
— Хочешь каши? — Ия открыла духовку
— А давай!
Змей всеми головами залез в кастрюлю, лишь девочка успела снять крышку.
— Ничего, вкусно, — пробубнил он с набитым ртом. Разговаривала только средняя голова.
— Ты тоже будешь у нас тут жить? — спросила Ия.
Змей, покончив с ужином, всеми шестью глазами уставился на домового:
— Ты ничего не рассказал?
— Я и сам в последний момент всё понял. Даже не так. Я не знал, а потом как будто вспомнил.
— Вот ты дурень! Про общую память домовиков не слышал, что ль? Главные сведенья про волшебство вы оттуда черпать можете.
— Точно. Батюшка говорил.
— Во-от. Не у всех же батьки есть. Иногда хатник от сырости в избе или тереме заводится.
— От сырости? — переспросила Ия.
— Ну, точнее, сам по себе… как дух дома. Иногда как бы часть души старого хозяина остаётся, оборачиваясь домовым. Ладно, девка, слушай. Я Змей Горыныч. Тот самый, про которого вы легенды складываете. Тебе растить меня, кормить, холить, лелеять, беречь и прочее-прочее целый год. А потом я тебе покажу путь в Царство Кощеево, а там найдёшь сокровище себе по душе.
— Горыныч, если ты почти двести лет в яйце сидел, почему ты так… обычно говоришь? — как дитя потомственных филологов она знала, что язык девятнадцатого века в значительной мере отличается от современного.
— Ха, мелкая, да умная. А я сразу чую эпоху, знаю, что было. Иначе постоянно впросак бы попадал.
— Круто! — восхитилась Ия.
— Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы!
— Это как?
— Забей, дитя. Маленькая ты ещё для таких шуток.
Горыныч оглядел кухню.
— Живете, конечно, скромненько. Это даже хорошо, что я компактный. Неси меня в комнату, укладывай спать. Тихон, скорлупу припрячь!
Ия осторожно взяла змея в руки.
— Ты славный. Тёплый и шершавый, как камешек.
— У меня бронебойная чешуя. Я, вообще-то, непобедим. Сам ухожу на перерождение, как устану или состарюсь.
— А в былинах…
— Врут!
Ия уложила Горыныча на большую кукольную кровать, накрыла лоскутным одеяльцем.
— Спокойной ночи, Змеюшка!
— Угум-с! — он сразу засопел.
Ия вернулась на кухню, чтобы закончить уборку. Кусимира помогала по мере сил, вылизав остатки каши, так что кастрюлю можно было смело запихивать в посудомойку. Тихон меланхолично жевал «Белочку».
— Не расстраивайся? Мы поделим сокровища на всех.
— Эх, будешь теперь носиться с этим змеюкой, — печально вздохнул домовой.
— Нет! Ты тоже мой друг. Я буду заботиться о тебе, а ты — о нашем доме.
— Точно?
— Обещаю!
— Тогда идём стол чинить. А то попадёт тебе за разрушения.
Они поставили ящик на место, закинули назад бумаги. Но ложиться в него спать Тихон не захотел. Посмотрев на Горыныча в кроватке, он потребовал себе такую же. Потом согласился на кукольную коляску, решив, что та даже более шикарна, чем кровать.
Ия умылась и переоделась в пижаму. Когда щёлкнул замок в двери, девочка вихрем вылетела в прихожую.
— Почему не спишь? — холодно спросила мама.
— Я так по тебе соскучилась!