Горыныч же отправился исследовать квартиру. В шкуре кота было поначалу не очень удобно, но вскоре Змей порадовался, что одет в костюм. В самой дальней комнате обнаружились две кладовки: одна почти пустая, лишь с грубо сколоченным столом и парой стульев, другая — заставленная всевозможными банками, горшочками, коробками и свечами разных цветов и мастей.
«Гнусная старуха! Чернотой промышляет», — хмыкнул Горыныч себе под нос, перелезая с одной полки на другую. «Нужно что-нибудь, что ослабит приворот. Помогай, та сторона! Ай, тьфу на вас!» — он оступился и рухнул на пол. Плюшевая маскировка смягчила приземление. Поднялся, потирая ушибленный хвост. Взгляд наткнулся на маленькие ржавые ножнички, валяющиеся в самом углу.
«О, то что нужно. Но можно было бы более гуманно показать!» — проворчал Змей и спрятал добычу в костюме. Потом тихонько вернулся в прихожую и уселся под одеждой.
Елена Васильевна не стала слишком долго задерживать гостей. Выведать у Ии что-то про её друзей не получалось. «Да и неважно, кто надоумил. Всё равно, дверь откроется именно девке. Спутник сможет пойти вместе, но не один».
Ещё полвека назад ведьма просто похитила бы девчонку и увезла прочь из Москвы, а там бы уже заставила себя слушаться. Но нынешние технологии внушали Елене Васильевне опасения: камеры наблюдения тут и там, электронные билеты на поезда и самолёты, мгновенная мобильная связь. «Придётся действовать по закону. Бывает польза и от Севки, успел проныра приворожить её мать».
Горыныч с трудом сдержал хихиканье, когда жучок для прослушивания Всеволод приладил под лапу Цап Царапычу. По дороге домой Змей отцепил передатчик и уронил на коврик у подъезда. «Упс!»
Всю ночь на понедельник нерадивый внук мучился ужасной мигренью в отместку за то, что не сумел нормально прикрепить жучка. Старуха карала за ошибки строго. Она наказала бы его ещё болезненней, но ей требовалось, чтобы днём он был в состоянии подать заявление в загс.
Ия досматривала вечерний мультик, когда запищал её телефон.
— Тётя Ната! — обрадовалась она, — как твои дела?
— Привет. Всё не так страшно, как казалось сначала. Завтра еду в Москву. Как у вас? что-то мать твоя вся занятая. Как ни позвоню, больше двух минут подруге уделить не может.
— Ой… Ты приезжай быстрее… У мамы там дяденька… Все выходные у нас.
— Интересное кино! Я ж по дороге от любопытства помру… — протянула Наталья, — ладно, малыш, держись там. Мама любит тебя, ты всегда будешь на первом месте! Не ревнуй её, моя хорошая. А я забегу к вам сразу по приезде. Купила тебе книжку про Эрмитаж.
Ия в восторге захлопала в ладоши. Она не сомневалась, что Ната поверит в происходящее и поможет расколдовать маму. Девочка ложилась спать, окрылённая надеждой.
Всю ночь лил холодный осенний дождь, без устали барабаня по стёклам. Казалось, весь город впал в анабиоз. Горыныч и Тихон, дождавшись самого тёмного часа, забрались на кровать Ани. Блэки пришёл следом, уселся у подушки.
— Тут прямо кокон. Ни хрена себе приворот! — Тихон с брезгливостью рассматривал многочисленные красные нити, тянущиеся от женщины и пропадающие где-то в темноте.
Змей только грязно ругнулся, потом раскалил дыханием ножницы.
— Гляди, чтоб пожара не было, хатник!
Лишь с третьей попытки удалось расплавить заговорённый воск у головы Ани. Ножницы распались на половинки.
— Мало, но лучше, чем никак! Зато теперь я знаю, что связало их зеркало. Осталось его найти!
Всеволод из-за раскалывающей голову мигрени, не почувствовал вмешательства в приворот.
Аня проснулась в полвосьмого и поспешила в детскую, чтобы поднять Ию.
— Вставай, солнышко, скорее. Опаздываем. Я забыла поставить будильник.
Девочка тут же слетела с кровати.
Прибежали в школу за пять минут до звонка, хотя свой бутерброд Ия жевала по дороге. Мама несла термокружку с какао.
— Извини, что так вышло, солнышко!
Помахав дочери на прощание, Аня вернулась домой. Слава богу, у неё был методический день. Она ещё в пятницу жёстко предупредила, что не выйдет ни на одну замену, кроме занятий Натальи. Женщина чувствовала себя престранно, как будто была погружена в какой-то вязкий кисель, и мысли с трудом ворочались в голове. Прошлая неделя припоминалась с трудом. А некоторые собственные казались глупыми, если не идиотическими. Перед глазами временами вставал образ Всеволода, тогда тело окатывал жар, а сердце начинало биться, как после третьей кружки кофе. Хотелось всё бросить и мчаться на встречу с мужчиной, позабыв про всё на свете.