— Да ладно, мы ж свои люди. Надо было ему кому-то пожаловаться! В общем, будь осторожнее с Ларпетровной, — Ната сдунула длинную тёмно-синюю чёлку, закрывающую левый глаз. Причёски Натальи Аркадьевны всегда были ассиметричны и приковывали внимание не только коллег, но и студентов.
Выпив кофе, принялись за уборку. Аня в основном разбирала кухню, освобождая место для своей утвари. Подруга пылесосила комнаты.
— А квартирка неплохая. Теперь Ванька точно к тебе свататься будет.
— С чего это вдруг? Соколов же — убеждённый холостяк.
— Вано всегда по тебе вздыхал. Знаешь, как он обрадовался, когда тебя на нашу кафедру взяли?! Это в его однушке с ребёнком не особо удобно, с мамкой ты не захочешь жить, а примаком — на своей территории затерроризируешь…
— Нат, у тебя какой-то альтернативный взгляд на наш мир.
— Слепая тетеря. Ой, нет, тетеря глухая… в общем, ты меня поняла. Привыкла быть сильной и независимой. Удивительно, что у тебя есть Ия, а кот только один.
Аня рассмеялась. Она хотя и не была синим чулком, но супругом не обзавелась. Страстный роман с отцом Ии оказалось недолговечным. Красавец Леонид не был создан для семейной жизни, как сказала Ане его мама, когда зашла речь о регистрации брака. Вскоре после этой беседы несостоявшийся жених нелегально эмигрировал в Америку и не рисковал с выездом за границу Соединённых Штатов. А Лемурская стала весьма недоверчиво относиться к любым кавалерам.
Наталья же ещё на первом курсе вышла замуж за немолодого профессора и по сей день оставалась его женой. Работала преподавателем из любви к искусству, поскольку все финансовые вопросы решал супруг, ныне проректор университета. Потомством пара не обзавелась, так что досуг Наталья тратила на свои увлечения, меняющиеся с периодичностью времён года. То она скупала пряжу и вязала свитера и шарфы, то вышивала гладью и крестиком, плела макраме. Потом рукоделие во всех его проявлениях отошло на второй план, хоть полностью заброшено и не было, а Нату потянуло в искусство: она рисовала акварелью, училась играть на рояле, ходила в театральный кружок. Этим летом она стала членом читательского клуба и вдохновленно строчила отзывы и рецензии. Наталья обожала сентиментальные женские романы, детективы и мистику. Последнее время заинтересовалась русскими сказками, и её любимой темой стала славянская мифология, особенно ведьмы, домовые и кикиморы. Аня подтрунивала над подружкой, но та не обращала на это ни малейшего внимания.
— Может, освятить квартиру? Ванька вряд ли будет против, — предложила Наталья на прощание. Подруга лишь фыркнула.
— Тогда давай соли по углам и на пороге насыплем! — не унималась Ната.
— А вокруг унитаза пентаграмму нарисуем? — рассмеялась Аня.
Вечером вместе с Ией навестили старый дом, забрали часть вещей. Подъезд по-прежнему пах гарью, а в квартире было немногим лучше.
— Мам, мне нужна метла или лопата.
— Нетривиальный запрос! Могу поинтересоваться, зачем?
— Тётя Ната сказала, надо забрать нашего домового.
— Ух! Фиг тёте Нате вместо темплана за такие бредни! Это сказки, котёночек.
— А вдруг он всё же есть. Нельзя его одного тут бросать!
— Мы же вернёмся. После ремонта.
— Ну… тогда его назад возьмём.
— Может, у тёти Любы свой домовой обитает? Они не уживутся.
— А Кусимира Грызеславовна с Блэки подружились. Пожалуйста! Ма-ам!
Ане захотелось придушить подругу: «Вот чего ребёнку голову забивать всякой чушью!» Нашла в кладовке новый веник, купленный на дачу, но так и провалявшийся всё лето в квартире, и отдала дочери. Сама уложила в рюкзаки кое-что из одежды, упаковала в сумку пару кастрюль и любимую сковородку. Ия нацепила свой рюкзачок, а в руках бережно несла веник. С вещами дорога до новой квартиры казалась не такой уж короткой.
«Надо в выходные глобальным переездом заняться. Тем более, что Ванька обещал помочь».
После ужина отправилась гулять с собакой. Было холодно и пасмурно, но хотя бы без дождя. В воздухе висела сырость, пахло пожухлой листвой. Аня не любила осень, и вынужденные прогулки её не радовали. Такса внимательно изучала кусты и газоны.
Людей было не очень много. Неожиданно разом залаяли все собаки во дворе, а Кусимира реактивным снарядом рванула вперёд. Помня первый выход с питомицей, Аня намотала поводок на руку, чтоб точно не упустить беглянку. И теперь, потеряв равновесие из-за резкого рывка, упала на асфальт. Лемурская была воспитана очень строгой бабушкой, не допускающий никаких непарламентских выражений, даже «хрен» был в семье под запретом. А потому многоэтажная обсценная конструкция прозвучала только в голове, а вслух Аня произнесла: