Переругиваясь с ветром, Варяг заорал в трубку:
– Алё, Василий? У тебя есть дома лопата? Да, большая, какой картошку копают. А яму для сортира ты чем копал? И маленькой нету? Блин... а кирка есть? Кирка говорю! Как у шахтёров. Ааа... да, ну бери тогда тяпку хотя бы. Зачем? Да как зачем – нужна. Увидишь говорю! Давай, ждём.
Обычно во время таких разговоров выясняется, что у собеседника возник ремонт сестры в день рождение матери. Но когда Вася подкатил на старенькой машине, то на её заднем сидении кинематографично лежала лопата. Вася как всегда был спокоен, хотя я слышал, что недавно он разбил чужую машину и теперь приставы грозились отобрать его собственную колымагу.
– Чего случилось у вас?
– Скажем так... – иронизирует Варяг, – ты когда-нибудь закапывал труп?
Василий не поменялся в лице, только сильнее сжал руль. Варяг издал странный клич-кашель и продолжил:
– В общем, квест таков: надо похоронить человеческие кости, чтобы они обрели покой, и их владелец смог беззаботно летать по небу и корчить оттуда рожи, которые мы заслужили.
– А как давно его? – спросил водитель, выруливая к лесу.
– Э! Ты не так понял – замахал руками Варяг, – это останки одного бомжары, которого выкопали одни сумасшедшие, чтобы съесть их, а наш товарищ, который на днях сел, попросил нас... эээ... блин! Эээ-ээ... блядь!
– Так бы сразу и сказали, – пожал плечами Василий и прекратил расспросы.
Опавшая листва перепрела в вязкую сыроватую массу. Она топко хлюпала под ногами. Лес готовился перейти к зиме, но стужа не приходила, и он, не зная, что делать без снега, вспучил стылые корни, размок ещё зелёной травой. Природа была оголена, и, гулко стуча ветвями, не хотела видеть людей.
– Чувствуете, как тяжело на душе стало? – заметил Варяг.
Даже спокойный Василий загрустил и осунулся. Варяг уже не хочет обмазываться Тырышкиным. Мне тоже стало тоскливо. Обманутый лес был уныл и несчастен.
– Где взять деньги, чтобы оплатить разбитую машину? – вздыхает Василий, – С кровельного завода меня выгнали. Может могильщиком устроиться?
– А чего выгнали? – спрашиваю я.
– Оптимизируют расходы.
– Проклятые материалисты, – Варяг корчит скорбную рожу.
В каждом из нас поднялся какой-то мутный осадок. От него сделалось кисло во рту и захотелось сплюнуть. Так бывает, когда что-то взбаламутит душу, и оттуда всплывает вроде бы отлежавшееся и забытое. Ты вдруг вспоминаешь все свои глупые слова и поступки. Хочется не просто что-то изменить, а вообще избавиться от былого, но его приходится помнить и жить.
– Эх-хэ-хэх, – вздыхает Варяг, – а меня вот баба адски угнетает. Сегодня хотела за нами увязаться, думала, что мы здесь пиво будем пить. Истерику закатила, и мне пришлось в панике бежать прочь. А я ведь к ней со всей душой, даже рожи ей никогда не корчу... ну, почти.
Мне тоже хочется сказать что-то паршивое, то, что воодушевило бы моих знакомых примером ещё более жалкого существования. В голове возникли сотни возможных вариантов, но я взял первый попавшийся под руку:
– А меня в армию забирают.
Варяг корчит рожу:
– Поделом.
Жаль, что с нами нет Ветеринара. Он бы припомнил такое, что устыдило бы всех.
В низине нашлось подходящее место с раскисшей землёй. К рытью котлована приложился каждый, и кости вскоре устлали могилу. Варяг откупорил бутылку припасённого пива.
– Выпей, браток, – сказал Варяг, – при жизни ты наверняка любил накатить.
Пиво вспенилось на костях, и сытую чёрно-белую жижу с жадностью всосала земля.
– Варяг, задвинь поминальную телегу.
Все сняли шапки, и оратор произнёс речь:
– Надеюсь, ты не держишь на нас зла, дружище. Мы тут как бы вообще не причём. Так получилось, что тебя из могилы выкопали сумасшедшие сектанты, которые хотели истолочь твои кости в муку, напечь из неё сладкий хлебушек и знатно поужинать. Но Ветеринар спас значительную часть тебя в своём сундуке. Это, конечно, странный поступок, но нынешние люди вообще не подарок. Я бы даже сказал – не ахти. Пусть в доме Ветеринара было сыро, за диваном вырос огромный чёрный гриб, а ты лежал возле компьютера, за которым Тырышкин наверняка дрочил, но всё же это лучше, чем быть съеденным сумасшедшими. Поэтому надеемся, браток, что ты будешь снисходителен к нашему товарищу, да и на нас не станешь держать зла.
Варяг наклонил над могилой бутылку:
– Вот, выпей ещё на дорожку.
Дождь на мгновение перестал. Небо остановилось. Мы задрали головы, чтобы увидеть, как сверху медленно падал первый снег. Уже через минуту он повалил густо, и в небе нельзя было ничего различить. Рассвирепевший ветер заголили тёмные ветви деревьев. Резко похолодало, но вместе с тем на душе наступило странное упокоение, будто ты наконец сделал что-то действительно важное. Лицо Василия посветлело, и он впервые за весь разговор улыбнулся. Варяг снова зажегся огнём, и снег, налипший на его выскобленную черепушку, растаял.
На сердце стало хорошо и приятно. Наверняка где-то на нарах улыбнулся и сам Тырышкин. Нас больше ничего не волновало. Мы словно провели черту под общим прошлым, и теперь молча стояли вокруг крохотного холмика думая о чём-то своём.
Могилу начинал заметать снег. Наступала долгая сибирская зима.
[<a href="http://samlib.ru/m/m_w_w/tyryshkinykosti.shtml#top">Наверх</a>]