- Полноте, отец. - Демоница мгновенно определила, что на душе у старика. - Это я попросила царя отпустить вас на покой. Вы правы - столько лет служили, пора бы уже и отдохнуть. Не сердитесь на государя за то, что говорил с вами в своей обычной грубоватой манере. Царям простительно... А вы заслужили покой. У шаха теперь есть я, вы же знаете, сколь я мудра и благоразумна, отныне я вполне могу заменить ему вас. А вы ступайте к народу и передайте благую весть: больше ни одна женщина не пострадает от рук царя. Скажите, что ваша дочь добилась отмены казней. В глазах народа вы станете героем...
Послушав "дочь", старик так и поступил, после чего страну охватило ликование. Горожане стеклись к дому бывшего визиря и весь день чествовали его и носили на руках.
Царь же провёл этот день мрачнее тучи и никому ничего не сказал о Шакр-Зейде и её истинной сути. Да и что он мог сказать - что женился на шайтанке? Шах Рияр побоялся огласки, он знал, что народ, знать и жрецы и так уже ненавидят его. От известия, что их царицей стала демонесса, способная погубить хоть джинна, хоть кого угодно, власть и авторитет царя окончательно рухнут, подданные его распнут.
Шах Рияр рассеянно слушал советников и министров, не глядя подписывал бумаги и пребывал словно в бреду. В голове не укладывалось - он ни за что погубил столько невинных женщин. Как он поддался на внушение? Ведь очевидно же, что в Самарканде у него нет младшего брата Земана и нет жены, изменявшей с рабами... Как он, повелитель священной зороастрийской империи, оказался настолько легко внушаем?
Анализируя события первой встречи с Шакр-Зейдой, шах Рияр никак не мог понять, что с ним тогда стало. Почему он, считавший себя рассудительным и осторожным, способным критически мыслить, мгновенно и безоговорочно поверил демонице и дал овладеть собой? Ведь с самого же начала было очевидно, что вся её история шита белыми нитками. Неужели вид живого, настоящего джинна настолько смутил его и выбил из колеи, неужели потрясение настолько ослабило разум?
Вместе с тем постепенно выкристаллизовалась спасительная идея. Может Шакр-Зейда вовсе не так неуязвима, как хочет казаться? Она же мастерица лгать, вдруг и это ложь? Да, вчера её не удалось казнить, но может быть палач просто выбрал не тот метод? Сколько на свете способов лишения жизни? Даже он, Рияр, назовёт несколько десятков, а опытный Масрур наверняка знает больше, сотни или тысячи. Нельзя останавливаться, нельзя сдаваться лишь потому, что первая попытка не удалась. Первый блин всегда комом. Нужно продолжать искать способ сжить шайтанку со свету, пока она не осуществила свой замысел и не уничтожила Арьяншахр.
Придворные что-то говорили, что-то предлагали... В какой-то момент шах Рияр прервал их и приказал казначею выплатить всем семьям, чьи женщины были казнены, щедрую компенсацию. Придворные одобрили эту идею, почувствовав, что кризис миновал и бессмысленных казней больше не будет. Как и предсказывала Шакр-Зейда, они видели в этом заслугу новой царицы и готовы были её боготворить...
После трапезы, вкуса которой он не почувствовал, царь велел оставить его одного. Он не мог позволить себе лить слёзы на людях, но, оставшись в одиночестве, рухнул лицом в подушки и заревел как ребёнок, прищемивший пальцы дверью или уронивший на ногу что-то тяжёлое. Весь груз содеянного обрушился на Рияра, он метался словно дикий зверь и рвал на себе волосы и бороду. Взойдя на престол, Рияр желал во всём походить на справедливых представителей своей династии, а в итоге запятнал руки кровью невинных и тем самым опозорил память обо всех Сасанидах, начиная с Ардашира Первого и заканчивая своим отцом, Йездигердом Третьим. Народные проклятия летели в адрес Рияра, но доставались всей династии царей, причём совершенно незаслуженно.
Постепенно все звуки в этой части дворца затихли, а это означало, что Шакр-Зейда где-то рядом. И действительно, позади шаха подул порыв ветра и мягкие губы зашептали на ухо:
- Дошло до меня, о великий царь...
- Зачем нужно было проливать столько крови? - с болью в голосе спросил шах, пытаясь не слушать демоницу. - Ненавидишь государство, ненавидишь царскую власть и патриархальные законы, религию и астрологию, ну так и обратилась бы против них. Люди-то причём, невинные девушки?
Шакр-Зейда смотрела на царя свысока, на его мокрое от слёз лицо и опухшие глаза, с трудом скрывая отвращение.
- Деспотическое государство сильно, пока сильна иррациональная вера народа в его легитимность и в богоугодность царской власти. Убивать в первую очередь нужно не царей, а именно эту веру, иначе обманутые невежественные люди взамен одного царя потребуют другого. В истории наивысшими злодеями всегда оказываются те, кто массово губит невинных дев или детей. Поздравляю, повелитель, теперь и ты попал в эту позорную категорию. Ты запятнал себя грехом, искупить который не сможешь уже никогда, как бы ни пытался отделаться денежными подачками. В глазах народа ты так и останешься злодеем.
- Но я раскаиваюсь!
- А это сколько угодно. Твоё раскаяние не вернёт семьям убитых дочерей. Денежные подачки тоже. Ты поступил как собака на сене - старался брать прежде всего дочерей из знатных семей, но ведь в знатных семьях есть также и сыновья, которым тоже нужны невесты из знатных семей, а их больше нет. Ты собственными руками поставил под угрозу естественное воспроизводство знати, своей главной опоры. Этой опоры у тебя больше нет. Совсем скоро знать Арьяншахра будет замещена чужой знатью, когда твою империю завоюет кто-то из соседей. Я даже предполагаю, кто именно. Пустынные бедуины из Аравии, которых ты считаешь дикарями, придут по твою душу и тогда тебе конец. Никто и ничто не спасёт тебя, шах Рияр, и с зороастрийской цивилизацией будет покончено. Но до тех пор...
Шакр-Зейда закрыла глаза и глубоко вздохнула.
- Дошло до меня, о великий царь, что некогда жили умельцы, не хуже меня способные запечатывать джиннов в различных сосудах. Некоторых, говорят, привязывали к сосудам так, что те уже не могли с ними разъединиться. И будто бы существовала такая лампа, владельцу которой достаточно было её потереть и ему тотчас являлся джинн, исполнявший любые желания. Однажды...
Слушая против воли очередную историю, шах Рияр чувствовал, как возвращается мигрень. Чем дольше Шакр-Зейда говорила, - а её истории были долгими, многословными, то и дело отвлекались на посторонние темы, - тем сильнее вспышки боли раскалывали царскую черепушку.