Занимаются этим женщины и опять же, по выражению Коменданта, «военнообязанная молодежь», а взрослые мужчины не то чтобы стоят в оцеплении школы, но словно невзначай рассредоточились возле нее, лениво переговариваясь, делая вид, что прогуливаются, но вместе с тем готовые сразу же пресечь любые эксцессы.
Мы уже имеем опыт общения с беженцами и рисковать не хотим.
Все это время у нас с Ясидом, поскольку мы работаем в паре, идет яростная дискуссия. Ясид полагает, что нам следовало бы оставить беженцев у себя. Да, придется существенно урезать пайки, уменьшить норму воды, видимо, до предельного уровня. Ничего, как-нибудь переживем. Но ведь беженцы, если исключить немногих детей, это около тридцати крепких рабочих рук, которые можно сразу же пристроить к делу. Ясид считает, что нам пора попробовать пробить шахту в Каменной Балке: если там столько лет сочится родник, то высока вероятность, что он связан с обширным подземным озером, иначе бы этот источник давно иссяк.
- Найдем озеро, - шипит мне в ухо Ясид, – спасем жизнь Поселку. Ты понимаешь?.. Да и с городом, с Экосоветом, будет совсем другой разговор.
У Ясида это идея-фикс. Как у Коменданта – построить вал, который защищал бы нас от нашествия пыльных бурь, у Колдуна – молитвой или жертвой вызвать спасительный дождь, а у меня – что Новый Лес это и есть Аглая. Ника называет это сверхценной идеей: переубедить человека, который в нее уперся, обычно не удается. И тут он прав. Я знаю об этом по собственным переживаниям. Дискуссия же с Ясидом на тему шахты вспыхивает у нас постоянно, и бесполезно напоминать ему, что три года назад приезжали уже геологи, привозили соответствующее оборудование, просверлили в округе с десяток скважин, извлекли оттуда множество проб, изучили их, пришли к выводу, что никаких подземных озер в нашем районе не существует. Есть отдельные водоносные, то есть насыщенные влагой пласты, откуда вода просачивается к нижнему горизонту, образуя над ним единую, причем довольно тонкую линзу. Если мы, пробив шахту, начнем качать воду из Каменной балки, то соответственно сократится ресурс в нашей центральной скважине. Вот тебе, Ясичек, и весь праздник. Но Ясида действительно не переубедить: вода под землей есть, ее нужно только найти.
Этот спор выдыхается с уходом беженцев. Они трогаются в дорогу около шести вечера, когда дневная жара начинает понемногу спадать. Видно, как им не хочется уходить из Поселка, но наши «вооруженные силы» недвусмысленно смыкают кольцо, держа «калашниковы» наготове – у беженцев не остается иного выхода.
Уже через час нестройная их колонна, колеблясь, растворяется в серой дымке на горизонте, и мне почему-то кажется, что это уже навсегда.
Пусть даже ведет их, опираясь на посох, сам дед Хазар.
Ни до какого города они не дойдут.
Дома меня ждет сюрприз. Когда я, сильно замотанный всем сегодняшним днем, открываю дверь в кухню, рассчитывая, что хотя бы здесь скроюсь от угнетающей лавины забот, то первое, что вижу – девочку лет пяти, сидящую на коленях у Лельки. Она смуглая, с глазами, будто спелые сливы, в цветастом платье, в котором я узнаю старую лелькину блузку, а по бокам головы у нее, как проволочные, торчат, загибаясь вверх, две тощих косички, увенчанные синими бантиками.
Я застываю как вкопанный.
И прежде чем успеваю что-то сказать, Лелька твердым голосом сообщает, что девочку зовут Айгуль, родителей у нее нет, ей в самом деле пять лет, и она будет жить у нас. Лелька, оказывается, уже все продумала: воды, которою привез Ника, девочке, хватит на четыре – пять дней, а за это время она, Лелька, добьется от Коменданта увеличения нашей семейной нормы. В крайнем случае будет отдавать часть своей пайки, потому что ей самой столько не надо.
Как же, разбежалась, так ей Комендант и обрадуется! Да он над каждым литром воды трясется, как курица над снесенным яйцом.
Я перевожу взгляд на Ясида, но Ясид нейтрально пожимает плечами. Он-то, разумеется, понимает, что все это бред, но воспринимает его как жизнь, которая вот такая и не может быть никакой иной.
Ясид мне здесь не союзник.