Ей будет недоставать Ясмины, когда она покинет больницу. По своей семье она с какого-то времени больше не скучала, — уже в тот день, когда уезжала из дома, она сознательно начала забывать их. Ей было ясно, что она никогда больше к ним не вернётся, и они это тоже знали: её родители, её бабушка, семеро её сестёр и братьев… В принципе, она умерла в день своего прибытия в санаторий Пунта-Азул.
Вот тихонько открылась дверь, и пальцы в перчатках поманили к себе юношу. Он вздрогнул и отступил от окна. Она заметила бисеринки пота на его лице и, не раздумывая, встала со стула, поймала взглядом его глаза — жёлтые и широко распахнутые. Она протянула ему руку, чтобы передать ему свою силу. Перед тем как покинуть помещение под её неотступным взглядом, юноша повернулся к ней и на несколько секунд обнял, как брат. У неё оставалось совсем мало времени, чтобы осенить его лоб крестным знамением, — может, он был вовсе и не христианин, но это не играло роли. Затем медсестра увела его навстречу неизвестному.
Когда через три минуты настал её черёд, не было никого, кто обнял бы её, никого, кто благословил бы её на прощанье.
В большом комфортабельном кабинете доктора Мендозы с жужжанием погас монитор, экран стал чёрным. На несколько долгих секунд воцарилась тишина. Затем Мендоза с улыбкой повернулся к своим клиентам.
— Ну, сеньор Пейро, сеньора Саладрига, что скажете? Разве они не великолепны?
— Девушка настоящая красавица, — сказал мужчина, откашлявшись. — Эфиопка, не так ли?
— Вообще-то мне нельзя вам это говорить, — продолжал улыбаться Мендоза, — но да, эфиопка. Страна происхождения нескольких красивейших в мире женщин.
— А он? — спросила дама. — Раз уж мы… — Она улыбнулась своему мужу.
— Он из Мали.
— Не слишком ли он… чёрен? — спросил сеньор Пейро, хорошо отдавая себе отчёт в том, что его вопрос не политнекорректен.
— Черты лица у него европейские, как вы, наверное, заметили. Если цвет его кожи будет представлять собой проблему, мы доведём её до нужного состояния, но позднее, после проведения трансфера.
— Что скажешь ты? — спросил Пейро свою жену.
— Я нахожу его очень привлекательным, несмотря на цвет.
— Подумайте и о том, что у него великолепная конституция. Вам очень повезло. Оба они эстетически безупречны и, сверх того, как я уже говорил, превосходно совместимы с вами. Лучшего и пожелать нельзя.
— Они оба знают, что с ними будет? — спросила женщина.
— Они информированы, как положено, и подписали все необходимые документы. Теперь решение за вами.
— И если мы откажемся?
— Тогда они оба останутся здесь, пока мы не подберём других подходящих клиентов. Но, позвольте мне сказать вам, почти невозможно будет найти такую же высокую степень совместимости, как с вами. Однако рано или поздно они в любом случае будут кому-то предложены.
Доктор Мендоза встал.
— Может, мне оставить вас на некоторое время одних? Вам наверняка хотелось бы обсудить что-нибудь с глазу на глаз, прежде чем вы примете окончательное решение.
— Нет, доктор, не уходите. Мы уже обо всём поговорили, — сказал мужчина, искоса глянув на свою жену, которая быстро отвела глаза.
— Тогда у вас, может быть, есть ещё вопросы, — Мендоза снова сел за свой письменный стол.
— Посмотрим, правильно ли я понял, — подытожил сеньор Пейро. — С завтрашнего дня мы с моей женой будем иметь полный контроль над телами этих африканцев…
— Молодыми, здоровыми и красивыми телами, — добавил Мендоза.
— В течение двадцати-двадцати двух часов ежесуточно, — продолжил его клиент. — Когда мы будем спать, они смогут жить своей жизнью — если это можно так назвать. Так что у нас не будет доступа к их действиям или воспоминаниям об этих действиях.
Пока её муж говорил, женщина с видимой нервозностью поигрывала золотой цепью своей эксклюзивной сумочки.
— Мы можем вести свою обычную жизнь и сохраним все наши способности и воспоминания.
— Разумеется, сеньор Пейро. Хотя вам, конечно, потребуется фаза приспособления к вашим новым… инструментам, так сказать.
— И почём нам знать, что однажды они не проснутся посреди нашей дневной жизни? — спросила женщина.
На все эти вопросы доктор Мендоза уже десятки раз отвечал во время многочисленных бесед с Пейро и его женой, но терпение было одной из черт его характера — и одним из самых полезных профессиональных качеств. Поэтому он лишь улыбнулся умиротворяющей отеческой улыбкой.