После подобного изречения мать охнула. Она точно воображает, как некие злобные дядьки с ехидными ухмылками режут меня на запчасти. Всё, сейчас начнётся истерика…
— Никаких Штатов, Шаин! — мать перешла на крик. — К дьяволу эти деньги! Уж лучше оставайся тут, но живой!
Так… если продолжу лить свою песню и упрусь рогом, то и до слёз могу довести. Чего-чего, а не люблю, когда мама плачет. Ну, а кто любит-то? Это ж бесчувственным засранцем надо быть. Но с учётом того, что я по-прежнему хочу отправиться в Дархасан, зная, что мать будет переживать и плакать… Блин!!! Поверили бы, что я действительно отправляюсь в штаты, и не было бы никаких переживаний.
Я тяжело вздохнул. Придётся уступить.
— Хорошо, мам. Никаких Штатов, — и тут совесть моя была чиста. Ведь я действительно не собираюсь туда ехать.
— Что-то подозрительно легко ты сдался, — произнёс отец. — Опять темнишь, Шаин.
— А что мне ещё остаётся, как не сдаваться? — я пожал плечами. — Спорить с вами?
— Ладно, — мать кивнула. — Тогда завтра же вернёшь деньги.
— Зачем, милая? — фальшиво удивился отец. — Нам они пригодятся.
— Это грех, Сакит! Нельзя брать чужое! Аллах наказывает за такие поступки!
Ну да, ну да… наказывает… виллами, квартирами, роскошными машинами. По-моему, либо не существует никакого Аллаха, либо ему глубоко наплевать, кто у кого и сколько украл. Но родителям я об этом говорить не стал. Они знают о моих атеистических взглядах, но религиозных тем мы стараемся не касаться. Каждому своё.
— Правильно, грех. Только на всё воля Господня, — с лёгкой усмешкой продолжил отец… сейчас начнёт трактовать религиозные тексты по-своему. — И вот поэтому эти деньги тут, у нас дома.
— Господь тебя испытывает! — наставительно покачав пальцем, сказала мать.
Угум-с… как же… испытывает. Всезнающий бог, решивший провести испытание, смахивает на стеклодува, который создаёт бокал только с одной целью: бросить его об пол и посмотреть, разобьётся ли он или нет, будто не знает о свойствах стекла. Но… я приготовился к тому, что отец сейчас должен выкинуть какое-нибудь веское словечко, которое поставит точку в теологическом поединке.
— Конечно испытывает! — отец покивал головой для пущей убедительности. — Но ведь на всё воля Бога! Аллах не станет меня наказывать, ведь я оставлю деньги у себя по Его воле. Или на мои решения Его воля не распространяется?
Воля гипотетического Создателя, его всезнание и божественные испытания — одни из самых скользких тем в религии. Браво, папа! Аж захотелось встать и зааплодировать. Но нельзя. Обижу маму.
— Всё равно! Пусть возвращает! — эмоции и напор мама пускает в ход, когда гнилые зубы религиозных доводов ломаются, так и не сумев прокусить непрошибаемую стену железной логики. И тут отец предпочитает уступить, невзирая на то, что он всё же прав. Нервы жены для него важнее собственной правоты. Впрочем, так он и о своих нервах заботится.
— Хорошо, хорошо, — папа улыбнулся. — Будь по-твоему. Пусть возвращает.
— Ну… раз уж мы достигли единогласия… — произнёс я и с напускным сожалением стал убирать деньги в рюкзак. А ведь вижу по глазам мамы, что она тоже сожалеет. Но против религиозных правил не пойдёт. Что ж, обмануть не получилось, придётся сказать правду. Но так, чтобы они в неё поверили. Хотя чего это я? Ведь и сам ещё не до конца верю Джахангиру. Вот завтра и проверим, вешал ли старик мне лапшу на уши или нет…
* * *
— Сынок, вставай! Уже девять утра, — мама тормошила меня за плечо. — Ты же всегда вовремя просыпался.
Я нехотя открыл глаза и зевнул.
— Ещё пять минут, мам, и я встану.
— Что с тобой? Ты никогда не опаздывал на работу.
— Да отпросился я, — соврал я, на работу уже было наплевать.
— Ну… хорошо, — с сомнением сказала она спустя некоторое время. — Долго не лежи. Кто рано встаёт, тому Бог подаёт.
— Ухум…
Я закрыл глаза, сладко потянулся и перевернулся на другой бок. Сегодня можно и побездельничать, и дать волю лени. Но спустя пять минут, как и обещал, я отбросил простыню и встал.
Было ясное погожее утро. За окном щебетали воробьи и свиристели неугомонные ласточки, носившиеся туда-сюда, как сумасшедшие. Хороший денёк для прогулки на гору, чем сегодня я и собрался заняться. Наш посёлок располагался как раз у подножия одной из таких гор, цепью протянувшихся с севера на юг на протяжении всего Карадагского района[2].
Умывшись и позавтракав, я принялся собираться. Переодевшись для прогулки по скалистой местности: кроссовки, джинсы, майка-безрукавка с эмблемой группы Godsmack на груди, кепка — всё чёрное (мой любимый цвет), я подхватил рюкзак, ещё вчера перед сном заранее подготовленный всем необходимым, и перекинул его через плечо.