Старик раздумывал некоторое время, стоя с закрытыми глазами, потом пожал плечами и сказал:
— Это против правил, но госпожа Таргин не против. Можешь попробовать.
— А чем я рискую?
— Жизнью, конечно. Или потерей разума. Даже не знаю, что хуже. И знать не хочу.
Я сглотнул подступивший к горлу ком. Только прибыл, а меня уже испытывают чем-то смертельно опасным… или на слабо берут?
— И как мне выбрать?
— Положить ладонь на образ.
Хм. И что произойдёт? По канонам всяких фэнтези романов и компьютерных игр в жанре РПГ образы должны наделить меня силой или пробудить её. Или что-то ещё? Но то с героями книг и игр происходило, а со мной как будет?
Я потянулся ладонями к барельефам и замер, услышав голос старика:
— Отрывать руки нельзя, пока не закончится слияние. Иначе смерть.
Что за слияние? Блин! И тут засада! Но обратной дороги нет. Я напомнил себе об обещании, данном родителям, и приложил ладони к рельефным полированным поверхностям образов.
Тут же правый барельеф покрылся сетью ломанных белых линий, а левый — множеством чёрных дуг и спиралей. В мгновение ока узоры устремились к моим ладоням и впились сотнями огненных змей. Я закричал. Руки от кончиков пальцев до локтей объяла адская боль! Колени подогнулись и затряслись. Захотелось оторвать ладони от барельефов, которые каждую секунду одаривали меня всё новой и новой порцией боли. Но из последних сил я сдерживал себя, помня о наставлении старика. В глазах потемнело, рассудок готов был лопнуть из-за переполнявшего его осознания боли. Узоры всё впивались мне в кожу, а я всё кричал, не в силах замолчать.
Я почти охрип, когда барельефы прекратили меня пытать. Рухнув на каменный пол, я прижимал к себе нывшие от боли руки, испещрённые узорами. Рукава ветровки превратились в изорванные лохмотья. Я судорожно дышал ртом, зрение никак не могло сфокусироваться. Боль, словно шипы колючей проволоки, обмотанной вокруг моих рук, всё не отпускала, но по сравнению с тем, что было раньше — уже легче.
— Поразительно! — как сквозь туман услышал я голос Даира. — Считается, что рассудок обычного человека не способен вынести испытания двойного предназначения. Ты первый на моей памяти, кто пережил прикосновение двух судеб, причём противоположных!
Да шёл бы ты в задницу со своими испытаниями! Я бы это обязательно прокричал, если б мог! Всё, на что сейчас меня хватало, так это на стоны и мычание. Я старался не двигать руками, любое прикосновение к ним вызывало новый взрыв мучительной боли.
— Ты сам виноват, — продолжил старик. — С одним образом боли было бы меньше, да и пострадала бы только одна рука. Вставай. Ни у меня, ни у тебя нет времени возиться сейчас с твоими проблемами. А я не целитель. Поднимайся!
Попробуй тут подняться, когда руками хрен что сделаешь! Извиваясь ужом, я кое-как, опершись головой о стену, умудрился подняться, но ужасно мешал рюкзак за спиной. Однако и бросить его было нельзя. Кроме того, лямки, как наждак, неизбежно прошлись бы по рукам, если б попытался его снять.
Всё это время Даир просто наблюдал за моими мучениями с невозмутимым лицом. Даже не попытался помочь, старый засранец!
Удовлетворившись результатом моих потуг, он кивнул, потом махнул рукой. Стена с барельефами, грохоча, стала расходиться, открыв за собой проход трапециевидной формы в тёмный коридор. Жёлтые стены были сделаны из плотно пригнанных друг к другу крупных каменных блоков.
— Идём, не отставай, — он двинулся вперёд, и тут же путь озарился светом факелов, а те, что горели в зале предназначения — погасли.
Я поспешил за стариком, боясь остаться в кромешной темноте. И спустя несколько секунд услышал, как створки стен за нами с грохотом сомкнулись, окончательно отрезав меня от внешнего мира. Хорошо, что не страдаю клаустрофобией!
По мере нашего продвижения факелы впереди загорались, а позади — гасли. Угрюмый и хмурый, я шёл молча. Руки продолжали ныть. Сейчас бы обезболивающего!
— С завтрашнего утра у тебя начинается новая жизнь, — заговорил Даир. — Сейчас я познакомлю тебя с твоими будущими соратниками. Только предупрежу, будь с ними осторожен.
— Мне стоит их опасаться? — я наконец обрёл дар речи, боль постепенно отступала и уже не мешала думать, глаза видели лучше, слух тоже постепенно возвращался в норму.
— Да.
— Тогда, может, стоит их назвать врагами, а не союзниками?
— Возможно. Видишь ли, они тоже прошли через адскую боль, но в отличие тебя — прошли её раньше, и у них пострадала только одна рука. То есть сейчас ты для них слаб и уязвим. Не исключено, что кто-то из них захочет воспользоваться этим.