Так что в Вашингтоне, готовясь к встрече высокого гостя, учитывали его личные качества и амбиции.
Семейная жизнь Хрущева — сплошное белое пятно. Обычно фотографии показывают довольно улыбающегося Никиту Сергеевича в окружении трех дочерей и сына. Рядом с ними неизменно Нина Петровна, как добрая наседка, охраняющая покой и согласие этой большой и дружной семьи. У ног копошатся внуки.
На самом деле в семье отношения были сложными. «Стиль дома был холодным», — вспоминает зять Хрущева Алексей Аджубей. «Обстановка была гнетущей», — говорит другой его зять. Всем в доме заправляла Нина Петровна — женщина сухая и безапелляционная. В ней ничего не было от доброй, ласковой бабушки, какой она выглядела на фотографиях. Скорее, наоборот, обладая тяжелым характером, она и в семье продолжала быть партийным пропагандистом, комсомолкой 20-х годов, на которой женился молодой партвыдвиженец Хрущев. Ровная со всеми, она создавала атмосферу строгости, которая усиливалась сдержанностью самого хозяина. В общем, не было в той семье доброжелательности, радушия, наконец, любви и преданности. Наоборот, суровость, замкнутость и отчужденность, даже грубость, в том числе и по отношению к матери.
Порой казалось, что Никита Сергеевич отдыхал душой не дома, в кругу семьи, а среди немногих сотоварищей. Он не доверял им — в Кремле никто никому не верил, но между ними установилось некое подобие близости. Там Хрущев отмякал, выпивал и пел — «Реве та стогне Днипр широкий…», «Черные очи», «Дывлюсь я на нэбо».
После женитьбы супруги практически вместе не жили — партия посылала их на разные участки, как пелось тогда в популярной комсомольской песне: «Дан приказ ему на Запад, ей — в другую сторону…» Конечно, они встречались временами, и у них даже родилась дочь Рада, но окончательно семья воссоединилась только в 1930 году после назначения Хрущева в Москву.
Однажды Нина Петровна, уже в начале 60-х, сказала одной из своих немногих подруг:
— Разве у меня была жизнь? Ведь мы не живем с Никитой Сергеевичем как муж и жена почти тридцать лет.
Может быть, это и есть ключ к разгадке ее характера?
И все же, пожалуй, главной формирующей психологического климата этой семьи был страх — обыкновенный животный страх, глубоко въевшийся во все поры жизни. Хрущевы здесь не были исключением — это было общей чертой для всех кремлевских семей. Сам Хрущев, хотя и участвовал в репрессиях на Украине и в Москве, хорошо знал и боялся, что в один прекрасный день он и его семья тоже могут стать жертвами карающей руки Сталина.
Собственно, это и произошло. От первого брака у Хрущева был сын Леонид — бравый летчик, весельчак и гуляка. Однажды группа молодых офицеров, в их числе и Леонид, в хорошем подпитии развлекалась старинным гусарским манером: ставили друг другу по очереди на голову бутылку с водкой и стреляли в нее с расстояния в десять шагов. У Леонида рука дрогнула, и он всадил пулю прямо в лоб своего товарища. Историю эту, как рассказывал потом шеф КГБ Серов, удалось замять, но Леонида спешно отправили на фронт. Там он через три месяца погиб в воздушном бою
Случилось это в 1943 году. Но в том же году в Куйбышеве, куда была эвакуирована семья Хрущевых, была арестована жена Леонида — Любовь Хрущева. Она вздумала изучать французский язык. А в преподаватели взяла жену французского дипломата мадам Жаннэ. Само по себе в те годы это уже считалось криминалом, хотя Франция и была нашей союзницей в этой войне. Поэтому арестовали ее как шведскую шпионку.
От этого несчастного брака осталась совсем маленькая девочка — Юля Хрущева. Никита Сергеевич, надо отдать ему должное, не колеблясь, взял ее к себе в дом и воспитал как собственную дочь, так что она многие годы даже не догадывалась, кто ее настоящие родители.
Десять лет ее мать — невестка Хрущева — провела в лагерях и только в 1953 году, после смерти Сталина, вышла на свободу. А еще через три года получила разрешение приехать в Москву. Но семейные тайны хранились в этом доме строго.
И вот теперь, отправляясь в Америку, что само по себе было событием из ряда вон выходящим, Хрущев решил пойти на нововведение — взять с собой жену, и не потому что безумно любил, а по чисто практическим соображениям. Он хотел показать миру новый облик советского руководителя — человечного, открытого и, конечно, хорошего семьянина. И тут Нина Петровна очень хорошо дополняла своего мужа. Она сглаживала острые углы и непредсказуемые его эскапады. Перед западной публикой Никита Сергеевич представал обычно в облике скандалиста с перекошенным от гнева лицом и яростно размахивающим кулаками. Однако появление рядом с ним дородной, спокойной и тихо улыбающейся женщины, которая выглядела доброй бабушкой из русской провинции, как-то снимало напряжение: ну ничего, покричит мужик и уймется — она его успокоит.