Ну, а если поднять уровень на несколько ступеней выше? Скажем, руководство ЦРУ или Минобороны без согласования с президентом санкционировало полет У-2? Эйзенхауэр, таким образом, будет выведен из-под удара. Хрущев в своих речах как раз и предлагает такой выход. Потрясая кулаками, кричит на весь мир, что американская военщина распоясалась, наглеет и творит что хочет. Но, может быть, это очередная ловушка, в которую он хочет заманить теперь самого президента? Нельзя исключить, что у него в загашнике есть данные и о том, что это с его благословения Пауэрс отправился в свой злополучный полет.
Но, если даже это и не так, не обернется ли потом такая ложь во спасение жаркими дебатами в конгрессе и печати? У президента немало противников, и они не преминут обвинить его в том, что он слаб и не управляет страной, коль столь важные решения принимаются за его спиной. И все это в год президентских выборов, когда деятельность администрации рассматривается под микроскопом, а любая самая крошечная ошибка сразу же приобретает слоновые размеры.
Утром у себя в Лэнгли собрал совещание Аллен Даллес. Как всегда, было высказано немало различных мнений. Биссел, к примеру, так и не мог поверить, что русским удалось сбить его У-2. Он показывал фотографию из газеты «Труд», где над грудой исковерканного металла склонились плохо одетые мужчины и женщины, и говорил, что это что угодно, но не У-2. Кто-то сообщил, что Пауэрс был двойным агентом, то есть находился также на службе у советского КГБ. На этих днях его будто видели в ночном кабаре в Свердловске. Бедные американские разведчики — они не ведали, что в Свердловске даже не знают, что это такое — ночное кабаре.
Тем не менее Даллес заявил, что готов уйти в отставку. Президент сможет тогда заявить миру, что он прогнал директора ЦРУ за то, что тот без его ведома послал в Россию шпионский самолет. Но Гудпастер отклонил это предложение:
— Президент не нуждается в козлах отпущения.
После долгих споров в ЦРУ согласовали довольно жалкую бумагу, в которой говорилось, что вашингтонские власти не давали добро на такой полет.
Днем Гертер собрал свою дипломатическую рать. Он только что вернулся из нелегкой поездки, посетив Иран, Турцию и Грецию. В Афинах услышал американскую версию приключения с У-2, и она показалась ему глупой и неуклюжей — уж лучше молчать, чем плохо врать. Но теперь он понимал, что молчать нельзя. Однако и сказать всю правду он тоже не решился, хотя вроде бы и хотел. В итоге получилось самое худшее из всех решений: сказать полуправду-полуложь.
Связался с президентом. Тот хотя и сомневался, не совершается ли таким образом серьезная ошибка, в конце концов махнул рукой: попытка — не пытка.
Только в шесть часов вечера после всех этих мучительных сомнений журналистам, собравшимся в госдепе, было сделано следующее сообщение: «В результате расследований, проводимых по указанию президента, было установлено, что власти в Вашингтоне не давали никаких санкций на проведение любых таких полетов, о которых говорил г-н Хрущев. Тем не менее, очевидно, стремясь получить информацию, скрываемую сейчас за „железным занавесом“, был, вероятно, проведен полет над советской территорией невооруженным гражданским самолетом У-2… Необходимость в такой деятельности как мероприятия по обеспечению законной национальной безопасности увеличивается повышенной секретностью, практикуемой Советским Союзом в отличие от стран свободного мира».
Это заявление Гертера вызвало шок у журналистов.
— Почему вы сказали «вероятно»? Разве информация об операциях с У-2 не точна или Вашингтон не полностью информирован о том, что случилось?
— Я не могу ответить на этот вопрос.
— Предполагается ли, что пилот сам принял это решение?
— Опять-таки я не могу ответить на этот вопрос.
— Есть две вещи в этом заявлении, которые трудно понять. Означает ли оно, что пилот или местный начальник сделали по-своему и дезинформировали НАСА о действительном характере своей миссии; или же этот полет НАСА, о котором говорилось, использовался в качестве прикрытия кем-то другим? Это то впечатление, которое вы хотите, чтобы мы вынесли отсюда?
— Я хочу, чтобы вы вынесли то, что сказано в этом заявлении.
В воскресенье 8 мая Америка, как всегда, отмечала День матери. Утром с красной гвоздикой в петлице президент отправился в местную церковь в Геттисборге. Настроение у него было отвратительное. Нетрудно представить, о чем он думал, слушая проповедь. Вся мировая печать от Вашингтона до любой захудалой столицы в Африке только и писала, что о глупости и неразберихе, царящих в американском правительстве. Досталось и ему — Эйзенхауэру.