Позднее Эйзенхауэр поймет, что не он, а Хрущев был загнан в угол в Париже советскими военными и партийной верхушкой, которые не хотели перемен. Но все это будет потом. А теперь Эйзенхауэр видел только одно: Хрущев снова выдвигает ультиматум и намерен использовать инцидент с У-2 как предлог для срыва саммита, свалив всю вину на американцев.
За приватным обедом в советском посольстве собрались наиболее приближенные к Хрущеву лица. Премьер не скрывал своего раздражения по поводу встречи с де Голлем. Видимо, где-то в глубине души он все же надеялся, что французский президент займет по крайней мере нейтральную позицию в советско-американском противостоянии. Но де Голль явно встал на сторону американцев.
Малиновский, а затем Громыко стали убеждать его, что наша линия единственно правильная и поведение президента Франции тому лишнее доказательство. Просто здесь сработала межимпериалистическая солидарность. Но твердость и только твердость может разоблачить сговор империалистов перед всем миром и заставить их отвечать за содеянное перед собственными народами.
Другие присутствовавшие на обеде либо поддакивали, либо помалкивали. Только посол Виноградов, хотя и осторожно, высказал иное мнение.
— Наша линия, конечно, правильная, — сказал он, — но лобовое столкновение с Эйзенхауэром вынудит де Голля и Макмиллана встать с ним в один ряд. Не стоит ли нам поэтому встретиться с французами и англичанами, может быть, не на самом высоком уровне и сделать намек: Никита Сергеевич ждет, что Эйзенхауэр приедет к нему и они смогут договориться. Я знаю французов — они не довольны грубой политикой США в истории с У-2. Если с нашей стороны будет сигнал, я уверен, французы посоветуют американцам не чиниться, а поехать к Хрущеву и отрегулировать возникший конфликт. А как только начнутся неофициальные контакты, американцам волей или неволей придется оправдываться и давать заверения, что не будут больше летать над Советским Союзом. У меня хорошие отношения с французами, и, если вы, Никита Сергеевич, поручите это мне, я, думаю, смогу настроить их соответствующим образом. Если даже американцы заартачатся, то не мы, а они останутся в одиночестве. Тогда и наш удар по ним будет весомее и получит куда больший резонанс в мире.
— Да, — сказал Хрущев, — Францию, может быть, ты и знаешь, а вот от домашних дел, сразу видно, оторвался. Сколько времени ты здесь сидишь?
— Семь лет, Никита Сергеевич.
— Оно и видно.
Сергей Александрович Виноградов работал послом во Франции с 1953 года. На мидовском небосклоне он был фигурой не совсем обычной. В отличие от своих коллег, прошедших партийные университеты, обладал неким европейским лоском. Кроме того, был еще умен и эрудирован. В общем, настоящий дипломат.
Когда в 1953 году де Голль отошел от активной политической жизни и уединился в своем имении Буассери в далекой Шампани, политики и дипломаты стали потихоньку забывать своенравного генерала. Но не Сергей Александрович. Для него двести пятьдесят километров были нипочем, он по-прежнему регулярно наезжал в поселок Коломбе, где находился небольшой двухэтажный дом де Голля, к которому по какой-то прихоти пристроили шестиугольную башню с конусообразной крышей, наподобие старинного французского замка. Там, в кабинете генерала, и рассказывал ему Виноградов политические и светские новости. В общем, сумел поддержать личную дружбу.
Когда в мае 1958 года, в разгар общего политического кризиса, Франция призвала де Голля в Париж, то самым близким человеком к новому президенту из всего дипломатического корпуса тогда оказался советский посол Виноградов.
К сожалению, его советы на этом обеде во внимание приняты не были.
После ланча президент поехал в Елисейский дворец для встречи с де Голлем и Макмилланом. Все уже знали об ультиматуме Хрущева, и надо было посоветоваться, что делать дальше.
— Я думаю, ни у кого нет иллюзий насчет того, что я собираюсь приползти на коленях к Хрущеву? — спросил Эйзенхауэр.
Таких иллюзий не было. Де Голль сказал, что уже заявил Хрущеву, что не может всерьез рассчитывать на приезд к нему Эйзенхауэра с извинениями. Как вспоминает переводчик президента генерал Вернон Уолтерс, де Голль говорил об этом с олимпийским спокойствием. Он не считал, что погрешности разведывательных служб являются подходящей темой для обсуждения на встрече глав правительств.
Тем не менее де Голль счел нужным рассказать об угрозе Хрущева совершить нападение на базы У-2 в Турции, Японии и других странах. Американский президент угрюмо ответил: