– Я, куманек, читаю заговор, чтобы рыба скорее ловилася.
Сидит серый Усько час-другой, спрашивает: «не будет ли, кумушка, не вынуть ли вон?»
– И, что ты, куманек, сиди не ворохнись; теперь наступает пора самая лучшая! А сама ходит по берегу, поджидает утра, чтобы отучить Волка рыбу ловить.
Примерз хвост Уськин, хоть топором руби.
«Эй, кумушка, пора вытащить,» говорит он.
– Погоди, погоди крошечку еще, экой нетерпеливый, самому будет любо.
Занимается заря утренняя, поют петухи в деревне; встают молодицы и красные девицы, берут ведерки дубовые, коромысла кленовые и идут к реке водицы набрать. Завидела их Лиса Бобровна еще издали и в лес скорей.
Пришли к реке молодицы и девицы красные, смотрят: сидит Волк у ихней проруби; опустил хвост в воду, не тронется с места долой. Гукнули они на него… света не взвидел серый Усько наш, он же был от природы великий трус, рвется-мечется около проруби, а хвоста никак не отдерет. Подошли поближе к нему девицы и молодицы и ну его незваного-непрошеного дубасить по бокам коромыслами… воет сердяга серый, а не оторвется прочь, как ни силится… Вот какая-то молодка догадливая стукнула его по хвосту, отшибла половину примороженую, а с другою Уська успел в лес живой убежать. Гонит серый, не оглянется: все ему кажется, что по бокам стучат коромыслами; добежал до своей норы, бухнулся и целых трое суток носа не показывал на белый свет.
7. Новая добыча Уськина неудачная
Мучает голод Уську серого, переодолел он страх свой, вышел из логовища и побрел тихонько проселочной дорогой на поле. Что станешь делать, надобно же есть что нибудь; пойду, думает, посмотрю; авось изловчусь хоть овцу словить, пусть поколотят; ведь с голоду не легче умирать.
Идет с горькой думою серый Волк повеся голову; видит: пасется на поле молодой вороной конь. Не раз случалось Уське серому и старых сильных одолевать; а этого, думает, долго ли осилить! Рад Усько находке, потекли у него слюнки, давно он не ел куска сытного. Но, как известно, Усько был приказная строка; не хорошо, говорит оп, нападать без причины вдруг, со стороны посмотрят, пожалуй денным разбоем сочтут, дай я лучше подойду к этому коню учтиво-вежливо и скажу, что я его съесть хочу; буде он мне затрубит на это, тут ему и карачун. Подходит Усько к вороному коню. «Эй, любезный, мне хочется тебя съесть!»
– Что ты это, отвечает конь, да за что это?
«За что, за то, что я голоден.»
– От этого тебе легче не будет: на мне мяса немного, и все оно Сухое, жилистое, не ужуешь, на один день досыта не наешься.
«Ужую ли, не ужую ли, это уж моя беда, только я тебя съем непременно.»
– Какой ты, чудак, да меня то есть запрещено: я имею от воеводы охранной лист. Ты горазд ли читать?
«Как же не горазд? я служил судьею пять лет.»
– Ну так прочти же, что написано.
«Покажико, посмотрим!» Пускай этот молокосос не смеется, что я прочесть не умею, думает Усько, посмотрю, скажу что фальшивый лист, а его таки съем. Ну, где он, показывай скорей!»
– Обойди, говорит конь, взгляни, он у меня сзади к хвосту пришит.
Зашел Усько сзади коня; оглядывает, где лист охранной; а вороной жеребец изловчился да как брыкнет задними ногами отставному судье по рылу, так того кубарем и отбросило; а сам убежал к своему табуну.
Пролежал Усько-бедняга целый день, насилу отдохнул; встал, потащился кои-как к речке разбитое рыло промыть; смотрит: двух зубов у него как не было! Пригорюнился серый, сел на бережку думает: «Дурак-я дурак, не разумный Волк!. Родился я неграмотным быть, а туда же вздумал перед другими себя показать!.. Вот и выучил меня этот разбойник знать и помнить, что никогда не надобно читать того, что не при нас писано!.. «Пошел Усько серый к своему логовищу, стыдно ему показаться в лес с разбитым рылом; но голод все донимает серого… «Пойду, говорит, пущусь на отчаянность: кто попадет, первого встречного-поперечного непременно съем; не стану читать никакого вида письменного, хоть будь он от его светлости Тигра Барсовича!»
8. Еще беда с Уською
Выходит Усько на большую дорогу, нажидает добычи. Идет из села деревенский кузнец Ермилка чернорылый; увидел ёго Волк, подбежал к нему: «и любезный» говорит «съем тебя!»
Посмотрел на него Ермилка, спрашивает:
– За что это, что я тебе сделал?
«Ничего не сделал, да я есть хочу.»
– А разве кроме меня съесть некого?.. приходи ко мне в деревню, я тебе любого барана на выбор дам.
«Слыхал я это,» говорит Усько «ты, при них пожалуй для меня и двух собак выбрать не постоишь; знаю я ваши обещания!.. нет, любезный, теперь меня но надуешь! я тебя сей-час съем.»