Схватил чертенок палку, очутился перед Грицком, объясняет чего требует водяной дедушка.
Похождение четвертое
– Хорошо, говорит Грицко, пожалуй спытаем; кидай вперед!
Кинул чертенок палку тридцати пудовую, легче, чем бы мы шапку бобровую, точно галка к верху взлетела.
«Кидай же ты теперь, дядюшка», сказал он Грицке оскаляяся.
– Зараз, зараз, отвечал тот; взял ее в руки; фу ты шельмовская! Был силен Грицко, а насилу на калено приподнял; вертит ее, да к верху посматривает.
«Что же ты, дядюшка, не кидаешь?»
– А вот погоди, дай этому облачку подойти, за него и заброшу как раз.
Струсил чертенок. «Ай! что ты это выдумал? Да я после с дедушкой и не разделаюся!» Схватил палку в руки, да и в пруд скорей. «Ну, совсем беда, дедушка: он чуть чуть твою палку не зашвырнул за облако; хорошо, что я спохватиться успел. Что теперь делать?»
– Поди, вот еще одно условие: кто из вас перебежит кого!
Явился чертенок к Грицку. «Давай, дядюшка, станем рядом, пустимся; кто из нас кого обгонит, тот пусть с другим что хочет и делает!»
Похождение пятое
– Ах, ты водяной гад, сказал Грицко, да мой братишка маленькой, без году семи недель, который еще в люльке и теперь качается, да еще бедненькой от природы кос, и тот тебя загоняет так, что умаешься, а никак не сравняешься.
«Покажи мне его, дядюшка,» молвил чертенок.
Подвел его Грицко к заячьей норе, да как гаркнул: беги! Вскочил заяц, заложил уши, пустился с перепугу по пням, по кустам, чертенок за ним. «Дядюшка, дядюшка! погоди, дай рядком стать!» Куда тебе! нашего зайца и след простыл.
Бурк чертенок в воду. «Плохо дело, дедушка; бегался я по твоему приказанию, и, кажись, я куда востер, а не только его, а самого меньшего из его братьев, которому только еще без году семь недель, и того никак не мог перебежать.»
– Ну, говорит дед, поди, попытай еще: кто из вас поборит кого.
Пришел чертенок, «давай,» говорит, дядюшка, поборимся; уж если и в етом ты осилишь, тогда воля твоя над нами бедными.
Похождение шестое
– Ах ты постреленок этакой! отвечал Грицко; смешно мне смотреть на тебя. Где тебе со мною справиться! Да высылай всех ваших больших и малых чертей, хоть порознь, хоть поодиначке, хоть каждого особенно, похватаю я их всех за хвост, да стукну о землю, так тут и растянутся; а тебе, этакому карапузику, не справиться с моим дедушкой, которому еще с год назад было сто семдесят лет, ни одного зуба во рту нет, да и борода-то от старости обвалилась, так и тот тебя поперег перегнет.
«А ну, дядюшка, поведи меня к нему. Как, думает чертенок, с старым не справиться! Знал Грицко берлогу медвежью, повел он туда чертенка. «Войди, говорит, да покличь его!»
Только тот подошел, начал кричать, выходит медведь, встал на задния лапы, ухватил чертенка и ну ломать.
«Погоди, погоди, дедушка, дай ухватиться получше!» Медведь не слушает, коверкает, да и только, пригнул рогами к хвосту почти. Завизжал бесенок: «дедушка пусти, голубчик пусти, не буду более с тобою барахтаться.» Медведь и знать ничего не хочет. Грицко стоит вдали, покатывается со смеху. Вырвался чертенок, да в пруд катком.
«Ну, дедушка, воля твоя, не буду более с ним тягаться; так меня отделал его старый дед! Я думал, что он мне все кости повыломает; хорошо, что я еще с ним самим не схватился!»
– Испытай, друг, последнее, говорит водяной дедушка; поди, попробуй: кто из вас громче свиснет: когда ты сидел в соловье разбойнике, то сшибал свистом прохожих с ног, где, кажется, ему в этом против тебя устоять.
«Ох! водяной дедушка, едвали и в этом одолеть мне его! Ну, да пойду, попробую, от этого хуже ничего не будет.
Похождение седьмое
Пришел к Грицку чертенок, бьет челом, говорит: «ну, дядюшка, теперь в последний раз!..»
– Да долголи будут эти разы последние! закричал Грицко с досадою. Что я, олух что ли вам достался какой?
«Вот тебе, дядюшка, вся сила нечистая порукою, в последний раз,» отвечал чертенок, испугавшись;» больше не станем тревожить тебя.»
– Ну чтожь вы хотите?
«Давай, дядюшка, попробуем, кто из нас шибче свистнет.»
– Эка что еще выдумал! Пожалуй, давай; ну, свисти вперед.
Надулся чертенок, натужился, как свиснул, так листья с дерев и посыпались.
– Шибко свистишь, сказал Грицко, теперь моя очередь; только смотри стерпишь ли; сядь лучше вот здесь, да зажмурься, а не то ты моего свиста не вынесешь.