– Как, это ты во сне-то видел, что цыпленка съел?
«Ну нет, во сне-то только ты мне грезился, а цыпленка то я наяву обгладал; вот и косточки, на, понюхай-себе!»
Хвать Иоська в сумку, ан цыпленка-то и след простыл, и напустился на цыгана и ну его усовещивать.
– Это тебе не грех, не совестно обмануть меня Еврея честного?.. а? Урывай, сердце мое, не чаял я от тебя такого дела обидного… а? ты вот как поступил со мной, Урывай душа моя!.. не хорошо, и здесь это грех, не хорошо, и на том свете будет не хорошо…
«Не знаю как на том будет, а на этом недурно голодному цыпленка съесть» подумал цыган и сказал жидку хитрому: «вольно же тебе видеть такой сон безолаберный: легко ли дело, на небо поднялся!.. ну, ты сам посуди, кто же бы на моем месте тебя дожидаться стал?
– Не хорошо, воля твоя, не хорошо, бормотал хитрый жид, желая еще больше цыгана усовестить; и долго бормотал он, думая, что тот его слушает, а цыган давно уже заснул под эту музыку.
Встали утром наши спутники и пустились в путь далее. Жид дорогою все придумывает, чем с цыгана за вчерашнего цыпленка выручить, а цыган придумывает, как бы жидка еще надуть на что нибудь.
– А что, Урывай, жизнь моя, сказал хитрый жид, нам ведь путь еще лежит порядочный; мы оба идем, оба и устанем и каждый из нас свои сапоги потрет… давай лучше так: пусть один идет, а другого на себе несет, так переменяться и станем, каждому и отдых будет и для обуви выгодней.
«Пожалуй, я не прочь, отвечал цыган, да как же мы будем, далеколь один другого нести?»
– Да мы так сделаем, Урывай, душа моя: пусть один несет, а другой ему для утехи пусть песню поет и как песню покончит, то уже он примется везть, а другой станет песню петь.
Выдумал хитро хитрый жид, он подумал себе: знаю де я песни три, а может и четыре, сложу их вместе и стану петь; цыган не поймет, подумает, что это все песни одна; а его песни коротенькие: я слышал, как он дорогой их напевал… так пусть-ко меня повезет подалее, я тем, покрайности, за своего цыпленка хоть на обуви выручу.
Цыган подумал не много, «давай» говорит «комуже вперед везти?»
– Тебе Урывай, сердце мое, тебе; ты всего цыпленка один съел, так уваж хоть за это.
«Ну, пожалуй, садись скорей.»
Взвалил цыган жидка на плеча и понес, а жид принялся свою песню петь…
Пел, пел, как ни длинны были песни жидовские, а допел до конца таки и замолчал, придумывая, не приберет ли еще песни какой… А Урывай того и ждал, только жид петь перестал, остановился, стряхнул жидка и говорит ему: «Ну, покончил песню, везишь теперь, дай же и мне проехаться.»
Делать нечего, подставил жид спину, думая себе на уме: авось длинней моей песни не выдумаешь! Засел цыган на жидка и ну распевать ти-ли-ли, ти-ли-ли!.. то протяжно, то скороговоркою.
Везет жид, надсажается, а цыган на нем тилиликает не умолкая, не останавливаясь. Долго везет Иоська хитрый жид цыгана Урывай не дай промаха, а конца песни цыганской еще не видится; ну, далека же песня, подумал жид и спрашивает: А что Урывай, душа моя, скоро твоя песня покончится?
«Ну нет; это еще только начало почти, а до середины нескоро дойдешь.»
– Вот тебе раз, думает жид, я и не ждал, чтобы у цыгана была такая песня длинная!.. Давай он Урывая уговаривать: Урывай, сердце мое, будет тебе петь, кончай скорей; я ведь не одного тебя везу, а и цыпленка моего, которого ты съел; так будет с меня и половину песни, Урывай душа моя.
«Ради этакой причины, я пожалуй тебе отдышку дам» отвечал цыган – «только после, как хочешь честный Еврей, вези опять: ты свою песню покончил и мне мою дай покончат.»
Слез цыган с жидка хитрого и стал тот его дорогой тем и этим заговаривать, что бы опять не везти; однако не много погодя цыган опять пристает: «Что же, честный Еврей, дай песню докончить, вези меня!»
– Урывай, душа моя, брось ее, песню твою; вон и село близко, не хорошо, Урывай, душа моя.
«Как хочешь, а песню докончить надобно; что за дело, что близко село: я в него так и въеду на тебе.»
– Ай Ваймир! думает жид, перепугавшися, ну как из нашей братьи увидит кто, что я цыгана везу, просвету не дадут!.. шейтан меня дернул такое дело глупое выдумать!.. И начал опять цыгана уговаривать, что это не хорошо.
«Положим, что не хорошо» отвечал цыган, должно же уговор выполнить!.. А если хочешь мировую сделку повести, то пожалуй: за твою неустойку угости меня в селе полдником, заплати в корчме за мой обед, так-поквитаемся.»
Жид туда и сюда, а цыган стал на своем: иль обед, иль вези!.. да еще, говорит, и в селе остановиться не дам, погоню далее, не слезу, пока песни не допою!»