Тысяча И Одна Ночь. Книга 5

И когда Унс-аль-Вуджуд увидел это стихотворение, мир исчез для него, и огонь загорелся в его груди, и он возвратился к себе домой, и не стало для него покоя, и его охватило нетерпение, и он тревожился и волновался, пока не пришла ночь. И Унс-аль-Вуджуд никому ничего не сказал и, перерядившись, вышел в темноту ночи и блуждал без дороги, не зная куда идёт. И он шёл всю ночь и следующий день, пока не усилился жар солнца и не запылали горы, и не почувствовал он сильную жажду. И увидел он дерево, и заметил подле него ручей с текучей водой, и направился к этому дереву, и сел на берегу ручья. И он хотел напиться, но вода не имела вкуса у него во рту, и цвет его лица изменился, и оно пожелтело, и ноги его распухли от ходьбы и утомления, и он горько заплакал и пролил слезы и произнёс такие стихи:

"Опьянён к любимым страстью любящий,
Чем сильней влюблён, приятней тем ему.
И блуждает от любви и бродит он,
Не нужна ему ни пища, ни приют.
Как же будет жизнь приятна любящим,
Что покинули любимых, я дивлюсь?
Я ведь таю, когда страсть во мне горит,
И текут обильно слезы по щекам.
Их увижу ль, иль увижу в стане их
Человека, что излечит сердце мне?"

А окончив свои стихи, он так заплакал, что увлажнил землю, а затем, в тот же час и минуту, поднялся и пошёл бродить. И когда он шёл по степям и пустыням, вдруг вышел лев, шею которого душили волосы, и голова его была величиной с купол, и пасть шире, чем ворота, а клыки, точно бивня слона. И при виде льва Унс-альВуджуд убедился, что умрёт и, обернувшись лицом к кыбле, произнёс исповедание веры и приготовился к смерти. А он знал из книг, что если смириться перед львом, то и лев перед тобой смирится, так как его укрощают хорошие слова и он делается гордым от похвал. И он начал говорить льву: "О лев из чащи, о храбрец пустыни, о витязь, о отец молодцов, о султан зверей, - я тоскующий влюблённый, и погубили меня любовь и разлука, и, расставшись с любимыми, я потерял верный путь. Выслушай же мои слова и сжалься над моей любовью и страстью".

И лев, услышав его слова, отошёл назад и сел, опершись на хвост, и поднял к нему голову и стал играть хвостом и передними лапами. И когда Унс-аль-Вуджуд увидал эти движения, он произнёс такие стихи:

"Лев пустыни, умертвишь ли ты меня,
Прежде чем я встречу тех, чьим стал рабом?
Я не дичь, о нет, и жира нет на мне -
Потеряв любимых, я недужен стал.
С милыми расставшись, сердцем я устал
И подобен телу в саване теперь.
Абу-ль-Харис, лев в бою, не дай же ты
Радости хулителям в тоске моей.
Я влюблённый, утопившийся в слезах,
И разлукой с милыми встревожен я.
И во мраке ночи ими занят я,
И любовь из бытия взяла меня".

А когда он окончил свои стихи, лев поднялся и пошёл к нему..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста семьдесят четвёртая ночь

Когда же настала триста семьдесят четвёртая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Унс-аль-Вуджуд окончил свои стихи, лев поднялся и пошёл к с ласковым видом, и глаза его были полны слез, а подойдя к нему, он лизнул его языком и пошёл впереди него, сделав ему знак: "Следуй за мной!"

И Унс-аль-Вуджуд последовал за ним, и так они шли, пока лев не поднялся с ним на гору. А потом лев спустился с этой горы, и юноша увидал следы прошедших в пустыне и понял, что это следы тех, кто шёл с альВард-фи-ль-Акмам. И он пошёл по следам. И когда лев увидел, что юноша пошёл по следам и понял, что это след людей, прошедших с его возлюбленной, он повернул назад и ушёл своей дорогой.

Что же касается Унс-аль-Вуджуда, то он шёл последу в течение дней и ночей, пока не пришёл к ревущему морю, где бились волны, и здесь след оборвался. И понял Унс-аль-Вуджуд, что дальше их путь пролегал по морю, и оборвались тут его надежды, и он пролил слезы и произнёс такие стихи:

"Далеко стремлений цель, и стойкость мала моя,
И как я найду их в пучине морской теперь?
И как буду стоек я, погибла когда душа -
От страсти к ним я со сном покончил для бдения,
С тех пор, как места родные бросив, ушли они, -
И сердце огнём горит моё, да и как горит!
Сейхуя и Джейхун ток слез моих, или сам Евфрат,
Превысит теченье их потоп или дождь с небес,
И веки болят мои от слез, что текут из них,
А сердце спалил огонь и искры летучие,
Любви и страстей войска на сердце накинулись,
А войско терпения разбито и вспять бежит,
Я душу свою подверг опасности, их любя,
И душу считал из них легчайшей я жертвою.
Аллах, не взыщи с тех глаз, что в стаде смотреть могли
На прелесть, которая светлее луны была!
И ныне повергнут я глазами огромными,
Чьи стрелы без тетивы вонзаются в сердце мне.
Обманут я мягкостью был членов, что нежны так,
Как нежна на дереве ветвь ивы зелёная.
Желал я сближенья с ними, чтобы помочь себе
В печальных делах любви, в заботе и горести.
По стал я, как прежде был, печален и горестен,
И все, что со мной случилось, - глаз искушение".

А окончив свои стихи, он так заплакал, что упал, покрытый беспамятством, и провёл в бесчувствии долгий срок, а потом очнулся и повернулся направо и налево, но никого не увидал в пустыне.

И Унс-аль-Вуджуд испугался диких зверей и поднялся на высокую гору, и когда он стоял на этой горе, он вдруг услышал голос - человека, который говорил в пещере. И Унс-аль-Вуджуд прислушался, и вдруг оказалось, что это богомолец, который оставил мир и углубился в благочестие, и юноша постучался к нему в пещеру три раза, но богомолец не ответил ему и не вышел. И тогда Унсаль-Вуджуд стал испускать вздохи и произнёс такие стихи:

"Достигну каким путём того, что желаю я,
И брошу заботы все и горе и тягости?
Все страхи и ужасы седым меня сделали,
И сердце и голова - седые в дни юности.
Помощника не нашёл себе я в любви моей
И друга, чтоб облегчить тоску и труды мои.
И сколько в любви моей боролся со страстью я,
Но, мнится, судьба моя идёт на меня теперь.
О, сжальтесь над любящим, влюблённым, встревоженным,
Покинутым, что разлуки чашу до дна испил!
Огонь и в душе моей и в сердце погас уже,
И разум мой похищен разлукой и горестью.
И не было дня страшней, чем тот, когда я пришёл
В жилище их и увидел надпись на их дверях.
Так плакал я, что вспоил я землю волнением,
Но тайну свою сокрыл от ближних и дальних я.
Молящийся, что в пещере скрылся, как будто бы
Вкус страсти попробовал и ею был похищен, -
Коль после всего того, что ныне я испытал,
Достигну я цели, нет ни горя ни устали"

А когда он окончил свои стихи, дверь пещеры вдруг открылась, и Унс-аль-Вуджуд услышал, кто-то говорит: "О милость!" И он вошёл в дверь и приветствовал богомольца, и тот ответил на его приветствие и спросил: "Как твоё имя?" - "Моё имя - Унс-аль-Вуджуд", - ответил юноша. И богомолец опросил: "А почему ты пришёл сюда?" И Унс-аль-Вуджуд рассказал ему свою историю с начала до конца и поведал ему обо всем, что с ним случилось, и богомолец заплакал и сказал ему: "О Унсаль-Вуджуд, я провёл в этом месте двадцать лет и не видел здесь никого до вчерашнего дня, а вчера я услышал плач и шум, и, посмотрев в сторону звуков, я увидел множество людей и палатки, расставленные на берегу моря, и люди построили корабль, и на него село несколько человек, и они поплыли по морю. А потом корабль вернулся с некоторыми из тех, кто сел на него, и они сломали корабль и ушли своей дорогой. И я думаю, что люди, которые уехали морем и не вернулись, и есть те, кого ты ищешь, о Унс-аль-Вуджуд. И забота твоя тогда велика, и беспокойство тебе простительно. Но не найдётся любящего, который не испытал бы печалей".