Тысяча и одна ночь. Том VII
Рассказ об Абу-Хассане-аз-Зияди (ночи 349–351)
Рассказывают также, что Абу-Хассан аз-Зияди говорил: «В какой-то день моя обстоятельства сильно стеснились до того, что пристал ко мне зеленщик, хлеботорговец и другие поставщики, и умножилось надо мною горе, и я не находил для себя хитрости. И когда я был в таком состоянии и не знал, что делать, вдруг вошёл ко мне один из моих слуг и сказал: «У ворот человек, паломник, который хочет войти к тебе». – «Позволь ему», – сказал я. И тот человек вошёл, и вдруг я вижу, это человек из Хорасана. И он приветствовал меня, и я возвратил ему привет, и затем он спросил: «Ты ли Абу-Хассан азЗияди?» – «Да, – ответил я, – а что тебе нужно?» И человек сказал: «Я чужеземец и хочу совершить паломничество, а со мною много денег, и мне тяжело их нести. Я хочу положить у тебя эти десять тысяч дирхемов на то время, пока не закончу паломничества и не вернусь, и если караван возвратится и ты не увидишь меня, то знай, что я умер, и деньги подарок тебе от меня, а если я вернусь – они мои». И я сказал ему: «Будь по-твоему, если захочет Аллах великий!» И он вынул мешок, а я сказал слуге: «Принеси мне весы!» И слуга принёс весы, и тот человек отвесил деньги и вручил их мне и ушёл своей дорогой, а я призвал поставщиков и заплатил мой долг…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста пятидесятая ночь
Когда же настала ночь, дополняющая до трехсот пятидесяти, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Абу-Хассая аз-Зияди говорил:
«А я призвал поставщиков и заплатил бывший на мне долг, и стад широко тратить, говоря про себя: «Пока он вернётся, Аллах пошлёт нам что-нибудь от себя». А когда миновал день, слуга вошёл ко мне и сказал: «Твой друг хорасанец у ворот». И я сказал: «Позволь ему!» И хорасанец вошёл и сказал: «Я собирался в паломничество, но пришла ко мне весть о смерти моего отца, и я решил вернуться. Дай же мне деньги, которые я у тебя оставил вчера».
И когда я услышал от него эти слова, меня охватила великая забота – совершенно никто не испытывал ей подобной, и я смешался и не дал ему ответа. Если бы я стал отрицать, он взял бы с меня клятву, и был бы позор в последней жизни, а если бы я рассказал ему, что распорядился деньгами, он обесславил бы меня. И я сказал ему: «Да сделает тебя Аллах здоровым! Моё жилище не защищено, и не хранилище оно для этих денег. Когда я взял твой мешок, я послал его к тому, у кого он теперь. Возвращайся к нам завтра за ним, если захочет Аллах великий!»
И он ушёл от меня, и я провёл ночь в замешательстве, и сон не взял меня в эту ночь, и я не мог смежить век. И я поднялся к слуге и сказал ему: «Оседлай мне мула». Но он сказал: «О владыка, сейчас время после сумерек и ночи ещё нисколько не прошло». И я вернулся в постель, но сон мне не давался. И я все время будил слугу, а тот возражал мне, пока не взошла заря. И слуга оседлал мне мула, и я сел, не зная куда ехать, и бросил поводья мулу на плечо и был занят мыслями и заботами, а мул шёл в восточную сторону Багдада. И когда я ехал, я вдруг заметил людей, которых я видел раньше, и уклонился от них в сторону и свернул на другую дорогу, но они последовали За мной. И, увидав, что я в тайласане[1], они поспешили ко мне и спросили: «Знаешь ли ты жилище Абу-Хассана аз-Зияди?»
«Это я Абу-Хассан аз-Зияди», – ответил я им. И они сказали: «Отвечай повелителю правоверных!» И я пошёл с ними и вошёл к аль-Мамуну, и он спросил меня: «Кто ты?» – «Человек из сподвижников кади АбуЮсуфа, из фатоихоев, знатоков преданий», – ответил я. «Изложи мне твоё дело», – сказал аль-Мамун. И я изложил ему свою историю, и аль-Мамун заплакал сильным плачем и воскликнул: «Горе тебе! Не дал мне посланник Аллаха – да благословит его Аллах и да приветствует! – из-за тебя спать сегодня ночью! Когда я заснул в начале ночи, он сказал мне: «Помоги Абу-Хассану аз-Зияди!» И я проснулся, но я не знал тебя. Потом я заснул, и он пришёл ко мне и сказал: «Горе тебе! Помоги Абу-Хассану аз-Зияди!» И я проснулся, но я не знал тебя. Потом я заснул, и он пришёл ко мне, но я не знал тебя, и после я Заснул, и он пришёл ко мне и сказал: «Горе тебе! Помоги Абу-Хассану аз-Зияди!» И я не осмелился заснуть после этого и бодрствовал всю ночь, и разбудил людей и послал их тебя искать во все стороны».
Потом халиф дал мне десять тысяч дирхемов и оказал: «Это для хорасанца». И затем он дал мне ещё десять тысяч дирхемов и оказал: «Трать эта деньги широко и поправь ими свои дела». И после этого он дал мне ещё тридцать тысяч дирхемов и сказал: «Снаряди себя на это и, когда будет день выезда, приходи ко мне, я назначу тебя на должность».
1
Тайласан – кусок накрахмаленной материи, который наматывается поверх тюрбана, так что концы его спадают на плечи. Сначала этот головной убор носили только судьи и богословы, позднее он стал принадлежностью костюма высших сановников при мамлюкском дворе.