Тысяча и одна ночь. Том XII

Узнай же ей цену и значение того, что она пошла и пришла к тебе. Встань из уважения к ней и стой перед нею на ногах». И царевич в тот же час и минуту поднялся на ноги, и его взор встретился с её взором, и оба они стали как пьяные, без вина, и ещё увеличилась любовь царевича и его страсть к ней. И царевна раскинула руки, и юноша также, и они обнялись, охваченные крайним томлением, и одолела их любовь и страсть, и покрыло их беспамятство, и они упади на землю, и оставались без чувств долгое время. И старуха испугалась позора и внесла их во дворец и села у дверей его, а невольницам она сказала: «Пользуйтесь и гуляйте, – царевна спит». И невольницы снова пошли гулять. А влюблённые очнулись от забытья и увидели себя внутри дворца, и юноша сказал царевне: «Заклинаю тебя Аллахом, о владычица красавиц, – сон ли это, или пучки сновидений?» И затем они обнялись и опьянели без вина и стали жаловаться на волнение страсти, и юноша произнёс такие стихи:

«Восходит с лица её сияющий солнца лик,
И так же со щёк её румянец зари блестит.
Когда появляется смотрящим лицо её,
Смущённо скрывается звезда в небесах пред ним,
Когда же появятся улыбки её лучи,
Свет утра блеснёт, и мрака тучи рассеет он,
А если свой гибкий стан склонить она вздумает,
Ревнует её тогда ветвь ивы в листве своей,
Достаточно видеть мне её, и доволен я,
Спаси, сохрани её людей и зари господь!
Луне она в долг дала частицу красот своих,
Хотело с ней сходным солнце быть – не могло оно.
Откуда взять солнцу мягкость нежных боков её,
Откуда взять месяцу и внешность и нрав её?
Кто может меня корить за то, что я весь в любви,
И то разделяюсь в ней, то вновь безразделен я?
Моим овладела сердцем, раз лишь взглянув она,
И что уберечь могло бы сердце влюблённое?»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот тридцать вторая ночь

Когда же настала семьсот тридцать вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царевич окончил свои стихи, царевна прижала его к груди и поцеловала в уста и меж глаз, и душа вернулась к юноше, и он принялся сетовать ей на силу страсти, которую испытывал, и жестокость любви и великую тоску и волнение и на то, что случилось с ним из-за суровости её сердца. И царевна, услышав его слова, стала целовать ему руки и ноги и обнажила голову, и потемнело на земле, и засияла над ней луна. «О любимый, о предел моих желаний, – да не будет дня разлуки и да не заставит его Аллах к нам вернуться! – сказала царевна. И они обнялись и стали плакать, и царевна произнесла такие стихи:

«О солнце дня смутивший и лик луны,
Велел убить чертам меня дивным ты.
Сразил мечом он глаз меня режущим,
Куда бежать от глаз меча острого?
С бровей, как лук, мне в сердце разящая
Стрела огня и страсти вонзилася,
А щёк плоды мне рай сулят розовых –
Стерпеть могу и их не рвать разве я?
Твой гибкий стан – расцветшая ивы ветвь,
Плоды её срывать должно любящим
Влечёшь меня насильно ты, сна лишив,
Забыла стыд в любви к тебе всякий я.
Аллах тебе поможет пусть светом дня,
Приблизив даль и миг, когда свидимся!
Так сжалься же над сердцем страдающим
И помощи высот твоих ищущим!»

А когда она окончила свои стихи, любовь залила её, и она обезумела и стала плакать слезами обильными, струящимися и сожгла сердце юноши. И он сделался пленником любви к ней и обезумел и подошёл к царевне и стал целовать ей руки и плакать сильным плачем. И они не переставая, обменивались укорами, беседовали и говорили стихи, пока не раздался призыв к предвечерней молитве, и не было между ними ничего, кроме этого.

И они собрались уходить, и царевна сказала юноше: «О свет моего глаза и последний вздох моего сердца, теперь время разлуки, но когда же будет встреча?» А юноша, которого пронзили стрелы её слов, воскликнул: «Клянусь Аллахом, я не люблю упоминания о разлуке!» И затем царевна вышла из дворца, и Ардешир посмотрел на неё и увидел, что она издаёт стоны, от которых расплавится камень, и плачет слезами, подобными дождю, и он потонул от любви в море бедствий и произнёс такие стихи:

«Желанная сердца, все больше я занят
Любовью к тебе, как теперь ухитриться?
Твой лик, точно утро, когда оно встанет,
А кудри напомнили цветом мрак ночи.
Твой стан – точно ветвь, когда гнётся она,
Коль северный ветер её закачает,
А глаз твоих взоры – газелям подобны,
Когда на них взглянут достойные люди.
Твой стан изнурён отягчающим задом –
Ведь тяжек он так, а твой стан легковесен
Вино влаги уст твоих – лучший напиток,
Как мускус пахуч он и чист и прохладен
Газель из степей, перестань же грустить,
Будь щедрой ко мне и пришли мне хоть призрак».