Потом ты возьмешь ее без страха и колебаний и снимешь с нее вуаль и сделаешь то, что сделаешь.
И джинн исчез.
И горбун действительно вышел в кабинет удобств, чтобы облегчиться, перед тем как войти к новобрачной, и присел на мрамор.
И вот в это самое время джинн принял вид большой крысы и вышел из отверстия кабинета удобств и начал, подражая крысе, издавать звук:
— Цык! Цык!
А горбун захлопал руками, чтобы отогнать крысу, и закричал:
— Кыш! Кыш!
Тогда крыса начала увеличиваться и превратилась в большого кота со страшными светящимися глазами, который начал громко мяукать. И пока горбун сидел, кот все увеличивался и превратился в большую собаку, которая громко залаяла:
— Гав! Гав!
Тогда горбун перепугался и закричал:
— Пошла прочь, подлая!
Тогда собака начала увеличиваться и надуваться и превратилась в осла, который заревел на горбуна:
— Гак! Ги-гак!
И тогда горбун исполнился ужаса и почувствовал, что у него сильнейший понос, и начал кричать громким голосом:
— Помогите, помогите, живущие в этом доме!
Тогда из опасения, чтобы горбун не ушел отсюда, осел увеличился еще более и превратился в громадного буйвола, который совершенно загородил собою дверь кабинета удобств, и буйвол на этот раз заговорил уже человеческим голосом и сказал:
— Горе тебе, дрянной горбун! Самый вонючий из всех конюхов!
При этих словах горбун почувствовал холод смерти и потерял сознание, и он упал на пол полураздетый, и челюсти его стучали одна о другую, и от ужаса он не мог открыть рта.
Тогда буйвол закричал ему:
— О презренный горбун! Разве ты не мог найти себе другой женщины, кроме моей повелительницы?!
Но горбун, полный ужаса, не мог произнести ни слова.
И джинн сказал ему:
— Отвечай же мне, или я заставлю тебя поглотить твои собственные нечистоты!
Тогда горбун при этой страшной угрозе мог только сказать:
— Ради Аллаха! Это не моя вина! Меня принудили к этому! К тому же, о могучий повелитель буйволов, мог ли я предвидеть, что у молодой девушки есть любовник среди буйволов! Но клянусь тебе, я уже передумал и прошу прощения у Аллаха и у тебя!
Тогда джинн сказал ему:
— Клянись именем Аллаха, что ты будешь повиноваться моим приказаниям!
И горбун поспешил дать клятву.
Тогда джинн сказал ему:
— Ты должен оставаться здесь всю ночь, пока не взойдет солнце! И только тогда можешь ты выйти отсюда! Но ты не должен говорить никому ни слова обо всем этом, иначе я разобью твою голову на тысячу кусков! И никогда нога твоя не должна быть ни в этом дворце, ни в гареме! Иначе, повторяю, я размозжу твою голову и упрячу тебя в яму с нечистотами!
Потом он прибавил:
— Впрочем, я сам придам тебе положение, которое я запрещаю тебе менять до самого рассвета!
И тогда буйвол схватил своими зубами конюха за ноги и втиснул его головою вперед в отверстие над ямой кабинета удобств и снаружи оставил только его ноги. И он еще раз повторил ему:
— Смотри же, до утра не смей и пошевелиться!
И вслед за тем он исчез.
Вот что было с горбуном.
Что же касается Гассана Бадреддина из Басры, то он предоставил поле сражения горбуну и джинну, а сам пробрался через внутренние покои дворца прямо в брачную комнату и уселся там в отдаленном углу. И не успел он сесть, как в комнату вошла новобрачная, поддерживаемая своей старой кормилицей, которая остановилась у дверей, в то время как Сетт эль-Госн вошла одна в комнату.
И, полагая, что в комнате сидит горбун, старуха сказала ему:
— Встань, о доблестный герой, и возьми свою жену и действуй на славу! И да будет Аллах с вами, о дети мои!
Проговорив эти слова, она удалилась.
И от тоски в груди новобрачной Сетт эль-Госн замерло сердце, и она сказала себе: «Нет! Лучше отдаться смерти, чем этому безобразному конюху-горбуну!»
Но не успела она сделать несколько шагов, как узнала прелестного Гассана! Тогда из груди ее вырвался крик счастья, и она сказала:
— О желанный, как это мило, что ты ждал меня все это время! И неужели ты тут один? Какое счастье! И знаешь, я думала сначала, видя тебя все время рядом с этим противным горбуном, что вы оба условились владеть мною.
И Бадреддин отвечал:
— О повелительница моя, как можешь ты говорить это! Как смеет этот горбун прикасаться к тебе! И как могли мы условиться насчет тебя?