И Гассан рассказал ему всю свою историю от начала и до конца.
И пирожник удивился до пределов изумления и сказал Гассану:
— Повелитель мой, Гассан Бадреддин, твоя история поистине необычайна, и твой рассказ достоин удивления. Но, о дитя мое, советую тебе не говорить ни с кем о твоих приключениях, потому что опасно доверяться людям. Предлагаю тебе оставаться в моей лавке до тех пор, пока Всемилостивому Аллаху не угодно будет прекратить испытания, которые Он ниспослал тебе. Впрочем, у меня нет детей, и ты осчастливишь меня, если позволишь мне усыновить тебя!
И Гассан Бадреддин отвечал ему:
— Добрый дядя! Да исполнится желание твое!
И пирожник отправился в рынок и купил великолепную одежду и по возвращении облек в нее Гассана. Потом он отправился с ним к кади и в присутствии свидетелей усыновил его.
И Гассан остался в лавке пирожника, который относился к нему как к родному сыну. Он получал деньги от покупателей и продавал им пирожные, и баночки с вареньем, и фарфоровые чашечки с кремом и разными сластями, которыми так славится Дамаск. И в короткое время он прекрасно изучил кондитерское искусство, к которому у него была особенная склонность, потому что мать его, жена визиря Нуреддина из Басры, посвятила его в это искусство, приготовляя в его присутствии всякие пирожные и варенья.
И красота Гассана Бадреддина из Басры, приемного сына пирожника, скоро стала известна во всем Дамаске, и кондитерская эль-Гаджа Абдаллаха привлекла столько покупателей, что сделалась самой богатой из всех кондитерских Дамаска.
Вот что было с Гассаном Бадреддином.
Что же касается новобрачной, Сетт эль-Госн, дочери визиря Шамзеддина из Каира, то, проснувшись на другой день после брачной ночи, она увидела, что рядом с ней нет прекрасного Гассана. Тогда она подумала, что он отправился в кабинет удобств, и стала ждать его возвращения.
Между тем визирь Шамзеддин, ее отец, пришел узнать, как чувствует себя его дочь. И он был очень расстроен. И он возмущался в душе несправедливостью султана, который заставил его выдать прекрасную Сетт эль-Госн за безобразного конюха-горбуна. И прежде чем войти к своей дочери, визирь сказал себе: «Если я узнаю, что моя дочь отдалась этому отвратительному горбуну, я наверное убью ее!»
И он постучал в дверь спальни и сказал:
— Сетт эль-Госн!
И оттуда послышался голос дочери:
— Сейчас, отец!
И она поспешно встала и побежала отворить дверь отцу. И она была прекраснее, чем когда-либо, и лицо ее сияло, и душа ликовала после упоительных ласк красивого юноши. И она кокетливо встретила отца и низко поклонилась ему и поцеловала его руки.
Но отец, увидев радость своей дочери, сказал ей:
— О бесстыдница, как ты смеешь показывать мне такое радостное лицо после того, как ты спала с этим отвратительным горбуном?
При этих словах Сетт эль-Госн лукаво улыбнулась и сказала:
— О, ради Аллаха, отец мой, прекрати эти шутки! Довольно с меня того, что я была вчера посмешищем всех приглашенных, дразнивших меня моим нареченным, этим противным горбуном, который не стоит даже кончика ногтя моего прекрасного возлюбленного, моего настоящего супруга этой ночи! О, незабвенная ночь! В каком блаженстве провела я ее в объятиях моего милого! Прекрати же эти шутки, отец, и не упоминай больше о противном горбуне!
При этих словах дочери визирь рассвирепел, и глаза его потемнели от бешенства, и он воскликнул:
— О, горе нам! Что ты говоришь? Как? Неужели же горбун не спал с тобою в этой комнате?
И она отвечала:
— Ради Аллаха, о отец мой, не говори мне больше о нем! И да поразит его Аллах — его, и его отца, и его мать, и весь его род! Теперь я прекрасно знаю, что ты придумал всю эту шутку только для того, чтобы избавить меня от дурного глаза!
И она стала описывать отцу все подробности свадебного пира и всей этой ночи. И она добавила:
— О как хорошо мне было в объятиях моего дорогого мужа, прелестного юноши с такими изысканными манерами, такими прекрасными черными глазами и такими красиво изогнутыми черными бровями!
При этих словах визирь воскликнул:
— О дочь моя, неужели же ты лишилась рассудка? О ком говоришь ты? Где же этот молодой человек, которого ты называешь своим мужем?
И Сетт эль-Госн отвечала:
— Он ушел в кабинет удобств!
Тогда визирь, встревоженный до глубины души, выбежал из спальни и побежал в кабинет удобств. И тут он увидел горбуна погруженным головой в отверстие и с торчащими вверх ногами. И визирь страшно изумился и воскликнул: