А эта тысяча динариев — выкуп за тебя! Да будет благословен Аллах Всевышний!
Потом он произнес следующие стихи:
Потом визирь еще раз прочитал со вниманием завещание брата и нашел в нем всю историю Нуреддина и сына его Гассана. И он был крайне изумлен всем этим, особенно когда он удостоверил и сопоставил числа, данные его братом, с числами своего бракосочетания в Каире и рождения дочери Сетт эль-Госн. И он отметил полное совпадение этих чисел.
И он пришел в такое изумление, что поспешил к султану и рассказал ему всю эту историю и показал все документы. И султан также изумился до пределов изумления и приказал придворным летописцам написать эту удивительную историю и отдать ее на хранение в архивы.
Что же касается визиря Шамзеддина, то он вернулся к своей дочери и начал ждать возвращения своего племянника, молодого Гассана Бадреддина. Но он убедился, что Гассан Бадреддин исчез, и неизвестно куда. И, не понимая причины его исчезновения, он сказал себе: «Клянусь Аллахом, это самое необычайное происшествие! Поистине, никто не испытал подобного!»
Дойдя до этого места в своем повествовании, Шахерезада заметила приближение утра и скромно умолкла, не желая утомлять долее Шахрияра, царя островов Индии и Китая.
Но когда наступила
она сказала:
Услышала я, о счастливый царь, что Джафар аль-Бармаки, визирь халифа Гаруна аль-Рашида, продолжал в таких выражениях свой рассказ:
— Когда визирь Шамзеддин убедился, что племянник его Гассан Бадреддин исчез, он сказал себе: «Благоразумно будет — ибо все бытие на земле состоит из жизни и смерти, — если я приму теперь все меры, чтобы племянник мой Гассан мог увидеть этот дом в том же состоянии, в каком он оставил его».
И вот визирь Шамзеддин взял чернильницу, калям и лист бумаги и записал предмет за предметом — все в том же порядке, в каком оно стояло в его доме: «Такой-то шкаф стоит там-то; такая-то занавесь находится там-то…» и так далее. И когда он закончил, он запечатал эту записку, прочитав ее своей дочери Сетт эль-Госн, и со всеми предосторожностями запер ее в шкаф с документами. Затем он поднял тюрбан, колпак, шальвары, платье и кошелек, связал все это в узел и заботливо спрятал его в надежное место.
Что же касается Сетт эль-Госн, дочери визиря, то она действительно забеременела после своей первой брачной ночи и по истечении девяти месяцев произвела на свет мальчика, прекрасного, как луна, и совершенно походившего на отца: такого же красивого, и такого же обаятельного, и такого же совершенного. И при его появлении женщины обмыли его и зачернили ему веки сажей[81], потом отрезали пуповину и передали его на попечение нянек и кормилицы. И за его удивительную красоту его назвали Аджиб[82].
Когда прекрасный Аджиб, подрастая день за днем, месяц за месяцем и год за годом, достиг возраста семи лет, визирь Шамзеддин, его предок, отправил его в школу очень известного учителя, который обещал визирю заботиться о его внуке. И каждый день маленький Аджиб в сопровождении негра Саида, доброго евнуха его отца, отправлялся в школу, и вечером он возвращался домой. И в течение пяти лет мальчик посещал эту школу, пока ему не исполнилось двенадцать лет. Но в это время маленький Аджиб сделался ненавистен всем другим детям, своим школьным товарищам, которых он постоянно бил и бранил, говоря при этом:
— Кто из вас может сравниться со мною? Я сын визиря Египта!
Наконец все школьники сговорились и пожаловались школьному учителю на дурное обращение Аджиба. И вот школьный учитель, который уже успел убедиться, что наставления не действуют на сына визиря, но не решался исключить его из школы из почтения к его деду-визирю, выслушал жалобу детей и сказал им:
— Я научу вас, что нужно сказать Аджибу, чтобы он не возвращался больше в нашу школу. Завтра во время отдыха окружите Аджиба и говорите друг другу: «Мы придумали очень забавную игру. Но в ней может принять участие только тот, кто громко произнесет имя своего отца и своей матери. Тот же, кто не может сделать этого, будет признан незаконным сыном и не сможет играть с нами».