И целый месяц халиф призывал на могилу своей любимицы духовных и чтецов Корана, и сам приходил на могилу и плакал горькими слезами.
Но на этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно приостановила свое повествование.
Но когда наступила
она сказала:
О царь благословенный, рассказывали мне, что халиф в течение целого месяца не переставал приходить на могилу своей любимицы. И в последний день месяца молитвы и чтение Корана продолжались от зари и до зари; и только после этого все могли уйти к себе. И, истощенный слезами и усталостью, халиф вернулся во дворец свой и не захотел никого видеть, ни даже визиря своего Джафара, ни супруги своей Зобейды, и скоро погрузился в тяжелый сон между двумя невольницами, которые по очереди сидели у его ложа и оберегали его сон.
Одна из них сидела у его ног, а другая у изголовья. Час спустя, когда сон не был уже так глубок, халиф услышал, как женщина, сидевшая у его изголовья, говорила той, которая сидела у его ног:
— Какое несчастье, о подруга моя Субхия!
Субхия сказала:
— Что же такое, подруга моя Нозха?
А Нозха сказала:
— Наш господин, должно быть, ничего не знает, так как проводит ночи у могилы, в которой лежит простая деревяшка, сработанная плотником.
Субхия же сказала:
— Как, сестра моя Нозха! Что же сталось с Куат аль-Кулуб? И какое же несчастье постигло ее?
Нозха сказала:
— Знай, Субхия, что мне все известно от сестры нашей, любимой невольницы нашей госпожи Зобейды. Сетт Зобейда призвала невольницу и дала ей банжа, чтобы усыпить Куат аль-Кулуб; и невольница дала ей банжа, и она уснула. Тогда госпожа наша приказала положить ее в ящик, который отдала евнухам, Сауабу, Кафуру и Баките, приказав похоронить ее в яме, подальше.
Тогда Субхия со слезами на глазах спросила:
— О Нозха, сделай милость, скажи мне поскорее: умерла ли этой страшной смертью милая госпожа наша Куат аль-Кулуб?
Нозха ответила:
— Да избавит Аллах ее молодость от смерти! Нет, Субхия, она не умерла, потому что я слышала, как Сетт Зобейда говорила своей любимой невольнице: «Я узнала, о Зара, что Куат аль-Кулуб спаслась из ямы и что она теперь в доме одного молодого дамасского купца по имени Ганем бен-Эйюб эль-Могин эль-Масслуб; и вот уже четыре месяца, как она там!» Ты видишь, о Субхия, как несчастен господин наш халиф, не знающий, что жива его любимица, и продолжающий проводить ночи у могилы, в которой нет покойницы!
И невольницы еще некоторое время проговорили об этом, а халиф слышал их слова.
Когда они перестали говорить и халифу уже нечего было узнавать, он вдруг поднялся с подушки и закричал страшным голосом, от которого разбежались маленькие невольницы, и пришел в ужасный гнев при мысли, что его любимица находится в доме молодого человека по имени Ганем бен-Эйюб, и уже в течение четырех месяцев. И поднялся он, и призвал к себе эмиров и именитых людей, а также визиря своего Джафара аль-Бармаки, который поспешил к нему и поцеловал землю между рук его.
И сказал ему разгневанный халиф:
— О Джафар, возьми с собой стражу и узнай, где дом молодого купца из Дамаска по имени Ганем бен-Эйюб эль-Могин эль-Масслуб. И тогда оцепите этот дом, вырвите оттуда мою любимицу Куат аль-Кулуб и приведите ко мне дерзкого, которого я предам пытке!
И Джафар выслушал и повиновался. Он взял с собою стражу и городского вали с его людьми, и все отправились и прекратили свои поиски только тогда, когда нашли дом Ганема бен-Эйюба. В эту минуту Ганем только что вернулся с базара, где закупал припасы на тот день, и сидел рядом с Куат аль-Кулуб, а перед ними стояло прекрасное жаркое из фаршированной баранины и множество других блюд, и они ели все это руками с большим удовольствием. Услышав шум на дворе, Куат аль-Кулуб выглянула в окно и сразу поняла, какая беда грозит дому; она увидела, что дом со всех сторон окружен стражей, и меченосцами, и всадниками, и военачальниками, и во главе их увидела городского вали и визиря Джафара. И она убедилась, что халифу все известно; но в то же время она угадала, что халиф ревнует к Ганему, у которого она пробыла четыре месяца. При этой мысли она пожелтела, прекрасные черты ее лица исказились, и в страхе повернулась она к Ганему и сказала ему: