Такова, о царь великодушный, самая необычайная из всех историй, какие были рассказаны тебе сегодня. Я разумею, конечно, историю цирюльника и его братьев, гораздо более замечательную и интересную, чем история горбуна.
Когда портной закончил свой рассказ, султан Китая сказал ему:
— В самом деле, о портной, я должен признать, что твоя история чрезвычайно интересна и, быть может, даже еще более поучительна, чем приключения моего бедного горбуна. Но где он находится, этот удивительный цирюльник? Я должен видеть и выслушать его, прежде чем приму какое-нибудь решение относительно всех четверых. Затем мы подумаем о погребении нашего горбуна, ибо он лежит мертвый уже со вчерашнего дня.
И мы воздвигнем ему прекрасный памятник, ибо он хорошо забавлял меня при жизни и даже после смерти послужил мне поводом для развлечения, предоставив мне случай выслушать эту историю молодого хромого с цирюльником, и историю шести братьев цирюльника, и еще три другие истории.
С этими словами царь велел своим придворным взять портного и отправиться с ним на розыски цирюльника. И по прошествии какого-нибудь часа портной и придворные, освободив цирюльника из темной комнаты, привели его во дворец и поставили пред царем.
И, посмотрев на цирюльника, царь увидел, что это был шейх: не менее девяноста лет от роду, с очень смуглым лицом, с белой бородой и такими же белыми бровями, с отвислыми и проколотыми ушами, с необыкновенно длинным носом и со спесивой и горделивой осанкой.
Тогда султан громко расхохотался и сказал ему:
— О Молчаливый! До меня дошло, что ты умеешь замечательно рассказывать интересные и чудесные истории. И вот мне хотелось бы, чтобы ты и мне рассказал одну из этих историй, которые так хорошо известны тебе.
Цирюльник же ответил:
— О царь времен! Тебя не обманули, рассказав тебе о моих достоинствах. Но прежде всего я сам хотел бы узнать, для чего здесь собраны вместе маклер-христианин, еврей, мусульманин и лежащий на земле мертвый горбун. Что это за странное собрание?
И султан Китая рассмеялся и сказал:
— Но чего ради ты расспрашиваешь меня об этих неизвестных тебе людях?
Цирюльник же сказал:
— Я спрашиваю единственно для того, чтобы доказать моему царю, что я вовсе не болтун и даже не отличаюсь нескромностью, что я никогда не занимаюсь тем, что меня не касается, и что я не давал никакого повода для той клеветы, которую повторяют на мой счет, а именно, будто я ужасный болтун и тому подобное. И знай также, что я достоин носить данное мне имя эль-Самет, или Молчаливый. Ведь и поэт сказал:
Тогда султан сказал:
— Этот цирюльник ужасно нравится мне! Поэтому я хочу рассказать ему историю горбуна, потом передать ему историю, рассказанную мне христианином, потом историю еврея, историю поставщика и историю портного!
И султан рассказал цирюльнику все эти истории, не пропуская ни единой подробности. Повторять же здесь эти истории было бы бесполезно.
Когда цирюльник выслушал эти истории и узнал причину смерти горбуна, он с важностью покачал головою и сказал:
— Клянусь Аллахом! Какая странная вещь и как она удивляет меня! Эй вы! Приподнимите-ка покрывало с тела этого мертвого горбуна, мне нужно взглянуть на него!
И когда тело горбуна открыли, цирюльник подошел к нему, сел на пол, положил себе на колени голову горбуна и стал внимательно всматриваться в его лицо. И вдруг он залился смехом, да так, что повалился навзничь.
Затем он сказал:
— Правда! Всякая смерть имеет какую-нибудь причину. Но причина смерти этого горбуна — удивительнейшая вещь из всего удивительного! И она заслуживает того, чтобы быть записанной золотыми письменами на скрижалях этого царствования в поучение потомкам.
И султан был до крайности поражен, услышав эти слова цирюльника, и сказал:
— О цирюльник! О Молчаливый! Изъясни нам смысл твоих слов!
Цирюльник ответил:
— О султан! Клянусь тебе милосердием твоим и благодеяниями твоими, ты должен знать, что горбун этот жив! И ты сейчас сам убедишься в этом!
И цирюльник немедленно достал из-за пояса склянку с мазью и помазал этой мазью шею горбуна, а затем прикрыл все это шерстяной тряпочкой и выждал появления испарины. Тогда он вытащил из-за пояса длинные железные щипцы, ввел их в глотку горбуна и стал осторожно поворачивать их там, а затем вскоре вытащил концами их большой кусок рыбы с костью, которой подавился горбун. И горбун тотчас же громко чихнул, открыл глаза, пришел в сознание, провел по лицу обеими руками, вскочил на ноги и воскликнул: