И Али Нур, опьянев от страсти, подошел и бросился на диван рядом с Анис аль-Джалис. И молодая парочка слилась в объятии. И маленькие невольницы в соседней комнате не могли прийти в себя от изумления. Все это казалось им очень странным. И они не понимали того, что происходило. И вот Али Нур после многих звонких поцелуев с той и другой стороны поднялся с дивана, подхватил ноги Анис аль-Джалис, обвил ими себя, обхватил ее бедра и проник в самую сердцевину Анис аль-Джалис. А та обвила его шею своими руками. Они тесно прижались друг к другу, совершая различные движения и целуя друг друга. И он сосал язык Анис аль-Джалис, и она также сосала язык Али Нура.
И Али Нур, опьянев от страсти, подошел и бросился на диван рядом с Анис аль-Джалис.
И тогда обе маленькие невольницы перепугались и с громким криком бросились бежать и прибежали в хаммам к матери Али Нура, которая как раз выходила из хаммама. И она была еще влажна от пота, покрывавшего все ее тело. И, увидав маленьких невольниц, она спросила:
— Что это вы кричите, и плачете, и бегаете, мои девочки?
И они отвечали:
— О госпожа наша, о госпожа наша!
И она сказала:
— О, горе! Что случилось, маленькие дурочки?
Они отвечали, продолжая плакать:
— О госпожа наша, молодой господин наш Али Нур прибил нас и отогнал от дверей! Потом мы увидели, как он вошел к нашей доброй госпоже Анис аль-Джалис и сосал у нее язык и она тоже так делала! И мы не знаем, что он сделал с ней после, отчего она глубоко вздыхала и он тоже! И вот мы испугались всего этого!
При этих словах жена визиря, хотя она была в высоких деревянных башмаках, надетых для хаммама, и несмотря на преклонный свой возраст, бросилась бежать, а за ней побежали все ее прислужницы. И она пришла в комнату Анис аль-Джалис как раз в ту минуту, когда Али Нур, закончив наслаждаться девственностью Анис аль-Джалис, услышал крики маленьких невольниц и поспешил удалиться.
Тогда жена визиря с лицом, пожелтевшим от волнения, подошла к Анис аль-Джалис и сказала ей:
— Что здесь случилось, о дочь моя?
И молодая девушка отвечала ей, повторяя слова, которые этот повеса Али Нур посоветовал ей сказать матери, как только та начнет расспрашивать ее:
— О госпожа моя, в то время как я отдыхала после ванны, лежа на диване, ко мне вошел юноша, которого я никогда раньше не видела. И он был очень хорош собой, о госпожа моя, и он даже походил на тебя, так как у него твои глаза и твои брови! И он сказал мне: «Это ты Анис аль-Джалис, которую купил мой отец за десять тысяч динариев?» И я отвечала ему: «Да, это я, Анис аль-Джалис, которую визирь купил за десять тысяч динариев! Но я предназначена для султана Могаммада ибн Сулеймана эль-Зейни!» Тогда он сказал мне и засмеялся при этом: «О нет, Анис аль-Джалис! Быть может, у моего отца и было раньше это намерение, но он передумал и подарил тебя мне!»
Тогда я, о госпожа моя, повиновалась, потому что я с самого детства покорная раба! И, впрочем, я, кажется, хорошо сделала! Ах, мне приятнее быть рабою твоего сына Али Нура, чем законной женой самого халифа, царствующего в Багдаде!
Тогда мать Али Нура сказала:
— Ах, дочь моя, какое это несчастье для всех нас! Этот Али Нур, сын мой, большой негодяй, и он обманул тебя! Но скажи мне, о дочь моя, что же он тебе сделал?
И Анис аль-Джалис отвечала:
— Я совсем отдалась его власти, и он обнял меня и взял меня.
Тогда мать Али Нура спросила:
— Как же он взял тебя? Совсем?
И молодая девушка отвечала:
— Да, конечно! И он даже три раза обладал мною, о мать моя!
При этих словах мать Али Нура воскликнула: — Ах, дочь моя, значит, этот повеса испортил тебя и погубил! — И она принялась плакать и бить себя по лицу руками, и все ее прислужницы также начали плакать и причитать: — О, горе! О, горе!
И на самом деле мать Али Нура и все ее женщины боялись гнева отца Али Нура. И действительно, визирь, обыкновенно добрый и великодушный, не мог допустить такого безобразия, тем более что тут дело касалось самого султана и вместе с тем чести и положения его как визиря. И он мог выйти из себя и в припадке гнева собственной рукой убить Али Нура, своего сына, этого молодого повесу, которого все эти женщины оплакивали теперь как погибшего и потерянного для их забот и любви.
И вот в это самое время в комнату вошел визирь Фадледдин бен-Кхакан и увидел всех этих женщин в слезах и отчаянии.
И он спросил у них:
— Что случилось здесь, дети мои?
Тогда мать Али Нура отерла глаза, высморкалась и сказала: