И Али Нур не нашел никакого возражения на эти слова и тотчас же решил положить предел своей печали, по крайней мере, с внешней стороны. И он встал и перешел в залу собраний и велел перенести туда все те вещи, которые были необходимы для достойного приема гостей, и с этого дня он открыл двери своего дома и начал принимать всех своих друзей, и молодых и старых. Но больше всего привязался он к десяти молодым людям, сыновьям главнейших купцов Басры. И в их обществе Али Нур проводил время среди забав и непрестанных празднеств; и не было между его знакомыми человека, которому он не сделал бы какого-нибудь ценного подарка и в честь которого он не устроил бы роскошного пира. И он делал все это с такой щедростью, несмотря на предостережения Анис аль-Джалис, что его управляющий, придя в ужас от такого поворота дел, явился однажды к нему и сказал:
— О господин мой, разве ты не знаешь, что излишняя щедрость и многочисленные подарки истощают богатство? И разве ты не знаешь, что тот, кто дает без счета, беднеет? Как верно заметил поэт:
Слушая эти стихи, произнесенные управляющим, Али Нур насмешливо посмотрел на него и сказал ему:
— Ни одно из твоих слов не действует на меня! Знай же раз и навсегда, что я могу сказать тебе лишь одно: пока ты видишь в своих счетах, что у меня остается, чем уплатить за завтрак, не смей расстраивать меня заботой и мыслями об обеде. Разве не прав поэт, сказавший:
Выслушав эти стихи, произнесенные Али Нуром, управляющий отвесил почтительный поклон своему господину Али Нуру и отправился по своим делам.
Что касается Али Нура, то с этого дня расточительность его не знала пределов, и он не сдерживал более своей природной доброты, которая заставляла его отдавать все, что было у него, друзьям и даже посторонним людям.
И вот один из гостей говорил ему:
— Как хороша эта вещь!
И Али Нур тотчас же отвечал:
— Она принадлежит тебе!
И другой говорил:
— О любезный господин мой, какое у тебя прекрасное имение!
И Али Нур отвечал ему:
— Я сейчас же переведу его на твое имя!
И он приказывал принести себе калям, медную чернильницу и бумагу и переводил дом или землю на имя друга и закреплял этот акт своей печатью. И таким образом он прожил целый год, и каждое утро он давал пир своим друзьям, и каждый вечер он давал другой пир, и всегда при звуках инструментов, и он приглашал лучших певцов и самых известных танцовщиц.
Что же касается его жены, Анис аль-Джалис, то Али Нур не слушался ее советов и даже с некоторых пор несколько менее стал интересоваться ею; и она никогда не жаловалась, но искала утешения в поэзии и книгах, которые читала. И вот однажды, когда Али Нур вошел в ее спальню, она сказала ему:
— О Нур, о свет моих глаз, выслушай эти строки поэта: