И вот — сам не знаю как — мой зебб, ставший твердым, как железо, пронзил ее трусы, проник между ее губами и в один миг лишил ее девственности. И когда дело было закончено, девочка снова принялась смеяться и обнимать и ласкать меня, но я остолбенел, ужасаясь того, что сделал, и, вырвавшись из ее объятий, убежал и спрятался у одного из друзей своих, молодого негра.
Что же касается девочки, то она вернулась домой; и вскоре мать заметила ее измятое платье и порванные трусы. Тогда она громко вскрикнула, осмотрела то, что находилось между бедер девочки, и увидела то, что увидела. И упала она навзничь и лишилась чувств от волнения и гнева.
Но она пришла в себя, а так как ничего поправить было нельзя, то она скоро успокоилась и предприняла всякие предосторожности, чтобы уладить все и скрыть случившееся от мужа своего, отца девочки. И это ей удалось; два месяца ждала она терпеливо, и за это время узнала, кто виновник; но продолжала ласкать меня и делать мне маленькие подарки, чтобы заставить меня вернуться в дом моего хозяина. И когда я вернулся, они продолжали молчать о случившемся и скрывать все от отца, который наверное убил бы меня, но никто в доме не желал мне такого зла, потому что все они очень любили меня.
По прошествии двух месяцев матери удалось обручить девочку с одним молодым цирюльником, который работал на отца и потому часто бывал у него в доме. И она сделала приданое на собственные деньги и много заботилась об этом. Потом стали думать и о свадьбе. Тогда-то и привели молодого цирюльника с инструментами; меня схватили, цирюльник обвязал мне мошонку и разом отрезал оба моих яйца, и в результате я стал евнухом. Свадьба состоялась, и меня сделали евнухом при моей молодой госпоже, и с той поры я должен был сопровождать ее повсюду: на базар, в гости, в родительский дом. И мать так ловко устроила все, что никто ничего не узнал: ни молодой муж, ни родные, ни друзья.
И чтобы заставить приглашенных поверить, что ее дочь — девственница, мать зарезала голубя и окрасила его кровью рубашку новобрачной и по обычаю велела передавать эту рубашку из рук в руки к концу ночи между приглашенными на свадьбу женщинами, которые плакали от умиления.
И с этих пор я жил в доме моей молодой госпожи и супруга ее, цирюльника. И таким образом, я мог безнаказанно и без помех наслаждаться сколько мог красотою и совершенством ее прелестного тела. Ведь хотя я утратил оба моих яйца, мой зебб остался при мне. Потому я мог без риска продолжать целовать мою госпожу и обладать ею до самой ее смерти. А когда умер ее муж и ее родители, я перешел в собственность казны и сделался одним из придворных евнухов.
Таким-то образом я и стал вашим товарищем, братья мои.
Тут негр Сауаб замолчал, и второй негр, Кафур, начал так:
ИСТОРИЯ НЕГРА КАФУРА, ВТОРОГО СУДАНСКОГО ЕВНУХА
Знайте же, о братья мои, что мне было восемь лет, когда началась эта история. Но я уже был весьма опытен в искусстве лгать, и каждый год — и только раз в год — я так лгал торговцу невольниками, что он поджимал свой зад и падал на пол от удивления. Поэтому торговец в конце концов захотел избавиться от меня как можно скорее и передал меня глашатаю и велел ему кричать на базаре:
— Кто хочет купить негритенка с норовом?
И глашатай объезжал со мною все базары и кричал. И вскоре один честный человек из торговцев подошел на базаре к глашатаю и спросил:
— Но какой же норов у этого маленького негра?
Тот ответил:
— Он лжет один раз в год, и больше никогда!
Торговец спросил:
— А какую цену давали за этого негра и за его норов?
— Только шестьсот драхм.
Торговец сказал:
— Я его покупаю. А тебе — двадцать драхм куртажа!
И тут же собрали свидетелей торга, и торг был заключен между глашатаем и торговцем. Тогда глашатай отвел меня в дом моего нового господина, взял плату и куртаж и ушел.
Господин мой одевал меня чисто и в такое платье, которое шло мне, и я оставался у него до конца года без всяких приключений. Но наступил новый год, и обещал он быть благодатным, обещал хорошую жатву и всякое плодородие. Поэтому купцы стали задавать друг другу пиры в садах; каждый по очереди тратился на угощение, пока не наступил черед и моего господина. Тогда господин мой пригласил купцов в сад, находившийся за городом, и велел отнести туда все, что могло быть нужно из яств и напитков; и все сели есть и пить с утра и до полудня. В это время господину моему понадобилась одна вещь, которую он забыл дома, и он сказал мне: