И сейчас же Азиз и визирь по обычаю удалились и оставались пять дней во дворце, отдыхая после утомительной дороги.
Но на пятый день утром визирь оделся в почетную одежду и пошел представляться царю, на этот раз один. И передал он царю свое поручение и почтительно умолк в ожидании ответа.
Выслушав слова визиря, царь вдруг задумался, опустил голову, озабоченный, и долго молчал, не зная, что ответить послу могущественного царя Зеленого города и Испаганьских гор.
Он знал ведь по опыту, как ненавистна была его дочери мысль о браке и что предложение царя будет отвергнуто с негодованием, как и все другие предложения со стороны соседей-царей и владетелей соседних земель, ближних и дальних.
Наконец царь поднял голову, позвал к себе старшего евнуха и сказал ему:
— Ступай тотчас же к госпоже твоей Сетт Донии, передай ей привет визиря и подарки, им принесенные, и повтори ей в точности то, что ты только что слышал из уст его!
И евнух поцеловал землю между рук царя и исчез.
По прошествии часа он вернулся, но лицо его было вытянуто до самых ног, и сказал он царю:
— О царь времен, я явился к госпоже моей Сетт Донии; но едва успел я вымолвить предложение господина визиря, как глаза ее исполнились гнева; и поднялась она, и схватила палицу, и подбежала ко мне, чтобы проломить мне голову!
Тогда я бросился бежать, но она гналась за мною по всем комнатам и кричала: «Если отец, несмотря ни на что, хочет во что бы то ни стало выдать меня замуж, пусть знает, что супруг мой не успеет увидеть лицо мое, — я убью его своими руками, а потом убью и себя!»
При этих словах старшего евнуха…
На этом месте рассказа своего Шахерезада увидела, что наступает утро, и, скромная, по обыкновению, не захотела продолжать повествование свое.
А когда наступила
она сказала:
И узнала я, о царь благословенный, что при этих словах старшего евнуха царь, отец Сетт Донии, сказал визирю и Азизу:
— Вы слышали это собственными ушами. Передайте поклон от меня царю Сулейман-шаху и скажите ему, что дочь моя с отвращением смотрит на замужество. И пусть Аллах даст вам благополучное возвращение в страну вашу!
Потерпев неудачу в возложенном на них поручении, визирь и Азиз поспешно возвратились в Зеленый город и передали царю Сулейман-шаху все, что сами слышали.
При таком известии царь сильно разгневался и хотел немедленно приказать своим эмирам и военачальникам собрать войско и вторгнуться в пределы Камфорных и Хрустальных островов.
Но визирь попросил слова и сказал:
— О царь, этого не следует делать, потому что отец нисколько не виновен, а виновата его дочь; она одна препятствует этому. И отец ее так же раздосадован ее отказом, как и мы. К тому же я ведь передал тебе ужасные слова, сказанные ею перепуганному старшему евнуху!
Царь Сулейман-шах выслушал и одобрил мнение своего визиря и очень испугался за сына своего, узнав об угрозе принцессы. И сказал он себе: «Если бы даже я занял со своим войском их край и сделал бы молодую девицу невольницей, это ни к чему бы не послужило, так как она поклялась убить себя».
Тогда он велел позвать принца Диадема и, заранее сетуя на огорчение, которое причинит ему, рассказал ему обо всем. Но принц Диадем не только не пришел в отчаяние, но твердым голосом сказал отцу:
— О отец мой, не думай, что я так и оставлю это дело: клянусь Аллахом, Сетт Дония будет моей супругой, или я перестану быть сыном твоим Диадемом! Не щадя жизни моей, дойду я до принцессы!
Царь спросил:
— Но каким же образом?
А сын отвечал:
— Я поеду туда в качестве купца!
А царь сказал:
— В таком случае возьми с собою визиря и Азиза.
И тотчас же велел он купить богатых товаров на сто тысяч динариев и отдал сыну и велел даже упаковать драгоценные вещи из собственных шкафов. И дал ему тысячу динариев золотом, и лошадей, и верблюдов, и мулов, и роскошные палатки, подбитые шелком приятных цветов.
Тогда Диадем поцеловал руку у отца и нарядился в дорожное платье, и пошел к матери и поцеловал у нее руки; и мать дала ему сто тысяч динариев, и много плакала, и призывала на него благословение Аллаха, и желала ему радости, счастья и благополучного возвращения домой. И пятьсот женщин, находившихся во дворце, принялись плакать, окружив мать Диадема, и смотрели на него с почтением и нежностью.
Но Диадем недолго оставался в покоях матери; он увел друга своего Азиза и старшего визиря и велел собираться в путь. А так как Азиз плакал, то он сказал ему: