Визирь ответил:
— Ждать еще и не трогаться с места!
И они ждали целый месяц, не спали и не ели и оплакивали непоправимое несчастье. А когда месяц подошел к концу и никаких вестей о Диадеме не было, визирь сказал:
— Дитя мое, какое горестное и трудное положение! Я полагаю, что все-таки лучше возвратиться в страну нашу и сообщить царю о несчастье; если же мы не сделаем этого, то он может упрекнуть нас за то, что не сообщили ему обо всем.
И тотчас же собрались они в путь и уехали в Зеленый город, столицу царя Сулейман-шаха. Как только они прибыли туда, сейчас же отправились во дворец и рассказали царю обо всем и о несчастном конце приключения. И умолкли они и разразились рыданиями.
При этом ужасающем известии царь Сулейман-шах почувствовал, что весь мир рушится под ним, и сам упал без чувств. Но к чему теперь слезы и сожаления? Поэтому царь Сулейман-шах, подавляя свое горе, которое грызло ему печень, и затемняло душу, и заслоняло весь мир от его глаз, поклялся отомстить за смерть сына своего Диадема неслыханной местью. И тотчас же велел он глашатаям созвать всех людей, способных владеть мечом или копьем, и все войско с его военачальниками; и велел он приготовить все принадлежности войны, палатки и слонов; и, сопровождаемый всем своим народом, чрезвычайно любившим его за щедрость и справедливость, он пустился в путь к Камфорным и Хрустальным островам.
А в это самое время во дворце, в котором сияло счастье, Диадем и Дония продолжали любить друг друга все сильнее и сильнее и поднимались с ковра лишь для того, чтобы вместе пить и петь. И так продолжалось шесть месяцев. Однажды, когда любовь к подруге восхитила его до беспредельности, Диадем сказал Донии:
— О обожаемая всем существом моим, нам недостает только одного, для того чтобы любовь наша была совершенна!
Она же с удивлением сказала:
— О Диадем, свет очей моих, можешь ли ты еще чего-нибудь желать?! Разве у тебя нет моих губ и моей груди, моих бедер, и всей моей плоти, и моих рук, которые обнимают тебя, и моей души, которая желает тебя?! Если ты желаешь еще каких-нибудь мне неизвестных знаков любви, почему же не скажешь ты? И тогда увидишь, сумею ли исполнить твое желание.
Диадем сказал:
— Ягненок мой, дело не в том. Позволь же поведать тебе, кто я. Знай, о принцесса, что я царский сын, а не базарный купец. И отец мой — царь Сулейман-шах, властитель Зеленого города и Испаганьских гор. И он сам прислал своего визиря к отцу твоему Шахраману просить для меня руки твоей. Помнишь ли, что ты отказалась от этого брака и грозила смертью евнуху, заговорившему об этом с тобою? Приведем же теперь в исполнение то, в чем отказало нам прошедшее, и поедем затем вместе в зеленый Испагань![109]
В ответ на эти слова принцесса Дония еще радостнее обняла прекрасного Диадема и выразила ему самым несомненным образом свою покорность и повиновение. Потом оба в эту ночь заснули в первый раз, между тем как в течение прошедших десяти месяцев утренний свет заставал их обнимающимися, целующимися и предающимися подобным занятиям.
В то время как влюбленные спали, солнце уже встало и весь дворец был на ногах, а отец принцессы, царь Шахраман, сидел на подушках своего трона, окруженный эмирами и вельможами своего царства, и принимал в тот день членов ювелирного цеха с их старшиною во главе. И старшина этот поднес царю удивительный футляр, заключавший более чем на сто тысяч динариев бриллиантов, рубинов и изумрудов.
И царь Шахраман был чрезвычайно доволен подарком и позвал старшего евнуха и сказал ему:
— Вот, Кафур, отнеси это госпоже твоей Сетт Донии. И вернись сказать мне, пришелся ли по вкусу ей этот подарок.
И тотчас же евнух Кафур пошел в отдельный флигель дворца, в котором жила одна только принцесса Дония.
Подойдя к комнате принцессы, Кафур увидел у дверей, на ковре, кормилицу Дуду, охранявшую двери своей госпожи; а все другие двери были заперты, и занавесы спущены. И евнух подумал: «Что это значит, что они спят до такого позднего часа, тогда как обыкновенно этого с ними не бывает?»
Потом, не желая возвращаться к царю без ответа, он перешагнул чрез старуху, растянувшуюся у дверей, толкнул дверь и вошел в комнату принцессы. Каково же было его изумление, когда он увидел Сетт Донию спящей обнаженною в объятиях молодого человека!
Увидев это, Кафур вспомнил о наказании, которым грозила ему Сетт Дония, и евнух подумал в душе своей: «Так-то ненавидит она мужской пол! Теперь мой черед, если будет на то воля Аллаха, отомстить за мое унижение!»
И он тихонько вышел, затворив дверь, и явился к царю Шахраману. А царь спросил его:
109
Испагань (Исфаган) — город в Персии, шахская резиденция при Сефевидах. Начало Испагани восходит к отдаленным временам и служит предметом многих легенд.