Но когда наступила
она сказала:
И он ушел, как будто его никогда и не существовало. Ведь время косит всех и вся и не помнит ни о чем. И это для того, чтобы тот, кто желает знать, какая участь постигнет его в будущем, научился узнавать судьбу тех, кто жил и умер до него!
Такова история царя Даул Макана, сына царя Омара аль-Немана и брата принца Шаркана, — да будет над ними бесконечное милосердие Аллаха!
Но с того дня в оправдание пословицы, гласящей: «Тот, кто оставил потомство, не умирает!» — начались
ПРИКЛЮЧЕНИЯ МОЛОДОГО КАНМАКАНА, СЫНА ДАУЛ МАКАНА
ПРИКЛЮЧЕНИЯ МОЛОДОГО КАНМАКАНА, СЫНА ДАУЛ МАКАНА
Действительно, что касается молодого Канмакана и двоюродной сестры его Кудаи Фаркан, то как стали они прекрасны! По мере того как они подрастали, гармоничность их черт становилась утонченнее, а совершенства их развернулись во всей своей полноте; и поистине, их можно было сравнить с двумя ветвями, отягченными плодами, или с двумя великолепными лунами. А если говорить о каждом из них в отдельности, то следует сказать, что Кудая Фаркан обладала всем, что может свести с ума: в своем царственном уединении, вдали от всех взоров она приобрела изумительную белизну, стан ее сделался настолько тонок, насколько следовало, а держалась она так же прямо, как буква «алеф»; бедра ее были божественны своею пышностью; а вкус слюны… О молоко! О вина! О сладости! Что вы в сравнении с нею?! А чтобы сказать слово о ее губках цвета гранатов, о вы, прелести спелых плодов, заговорите! Но что касается щек ее, — сами розы признали их превосходство.
А потому так справедливы слова о ней поэта:
Такова была молодая принцесса Кудая Фаркан, дочь Нозхату. Что же касается ее двоюродного брата, молодого Канмакана, то это было совсем другое дело. Телесные упражнения, охота, верховая езда, бой на копьях и дротиках, метание стрел и скачки придали гибкость его телу и закалили его душу; и он сделался лучшим всадником мусульманских стран и самым храбрым из воинов городов и племен. И вместе с тем цвет кожи его остался таким же свежим, как у девушки, а лицо его было прекраснее роз и нарциссов; и как сказал о нем поэт:
Но следует сказать, что уже в течение некоторого времени старший придворный, опекун Канмакана, несмотря на все наставления супруги своей Нозхату и все благодеяния, которыми он был осыпан отцом Канмакана, закончил тем, что захватил всю власть в свои руки и даже велел части народа и войска провозгласить себя преемником Даул Макана. Что же касается другой части народа и войска, то она осталась верна потомку Омара аль-Немана и руководилась в том старым визирем Данданом. Но под угрозами старшего придворного визирь Дандан удалился наконец из Багдада и поселился в соседнем городе в ожидании поворота судьбы в пользу сироты, права которого были нарушены.
Поэтому старший придворный, не боясь уже никого, заставил Канмакана и его мать запереться в их покоях и запретил даже дочери своей Кудае Фаркан видеться отныне с сыном Даул Макана. И таким образом, мать и сын жили вдали от людей в ожидании того времени, когда Аллаху будет угодно возвратить кому следует законные права.
Однако, несмотря на бдительность старшего придворного, Канмакану удавалось порой видеть двоюродную сестру свою Ку-даю Фаркан и говорить с нею, но только украдкой. И вот однажды, когда видеться с нею было невозможно, а любовь терзала его сердце сильнее, чем обыкновенно, он взял лист бумаги и написал своей подруге такие страстные стихи: